Проклятие Раффы - [8]

— В воду, в воду скорее! — Прикрикнул, не оборачиваясь, старик — затылком он видел, что ли? Мы несмело вошли в ледяную воду ручья.

— Окунитесь, присев, — продолжал старик, — а затем пусть каждый из вас омоет другого своими руками — черпая, когда нужно, пригоршнями воду… — Это было выше наших сил. Но старик поторапливал:

— Быстрее, быстрее — а то замёрзнете… И удовольствие превратится в сомнительное занятие выбивать зубами барабанную дробь! — Мы, зажмурившись, окунулись. Места было мало, и под водой я вдруг ощутил рядом её тело — нагое, упругое, тёплое… Впервые… Я прижался к нему, обнял — не смог устоять. Айше, дрожа — от холода ли? — вцепилась в меня.

— Не спешите, — вдруг услышали мы исполненный доброжелательности голос старика:- для этого у вас ещё будет время… — Мы поднялись из воды, встав на ноги. Вода была действительно ледяной, но сверху, на солнце, это как-то не очень ощущалось… Только ноги начали замерзать.

— Мойтесь, плескайтесь — быстрее, а то замёрзнете! — Поторапливал старик. Мы несмело начали трогать ладонями друг друга. Стало теплее… Заметно теплее… И вдруг — "О, небо! Я не переживу такого позора!" — едва не возопил я: мой член, который упорно стоял, как молодой дубок, с тех самых пор, когда я начал развязывать купальник Айше, член, который вогнал её в краску, выпрыгнув из плавок, когда она их снимала — вдруг забился в судорогах и белая струя обрызгала её бедро… Я, не в силах оторваться от её тела, обнимая её, стал сползать в воду, пряча взгляд. Она дрожала от возбуждения, прижимая мою голову к своему телу. Опустившись на колени, но так и не сумев выпустить Айше из своих объятий, я, продолжая прижимать её живот к своему лицу левой рукой, правой стал смывать с неё сперму…

— Правильно, правильно… — Вдруг почти ласково сказал старик. — Только смывай-то двумя руками: наобниматься вы ещё успеете… Не волнуйтесь — ничего страшного не произошло — всё в полном порядке. Когда ваши соития станут регулярными — вы уже не будете сливать семя на землю: оно должно попадать во чрево, и этому все очень быстро учатся… — Убаюкивающим голосом продолжал он. — Присядь и ты — омой его член проточной водой: и поостынет, и чище будет… — Обратился он к Айше. Послушно присев, она несмело взяла мой член в свою руку. Столь сладостной истомы я в жизни ещё не испытывал — тихо застонав, я просто сполз в воду.

— Закати кожу — обнажи головку-то… — Улыбнулся старик. — Не бойся — не боги горшки обжигают… — Совсем ласково подбодрил он. — И уж, тем более — делать детей людям всегда приходится самим… — Разрядил обстановку он. Айше несмело заулыбалась. Мне тоже стало легче — я как-то перестал считать происшедшее неудачей. "Разумеется — при чём здесь "неудачи" — просто слишком долгое воздержание, вот и вышло невольное извержение семени, — услышал я в голове голос монаха. — Это всё совершенно нормально…"- Вслух же он спокойно произнёс:

— Как только смоете с себя всё — вытирайтесь: нам уже пора. — И, подтащив наш рюкзак поближе, бесцеремонно вынул из него два больших махровых полотенца и положил сверху. Почувствовав, что замерзаем, мы наспех обнялись под водой — инстинктивно, видимо, решив, что так будет больше пользы — для омовения, разумеется… Монах только улыбался.

— Не забудьте как следует омыть промежность. Друг другу. — Улыбаясь, подсказывал он. Мы, краснея, не хотели противиться… Наконец, стуча зубами, мы расхватали полотенца и стали вытираться.

— Друг друга, друг друга! — С улыбкой подсказывал монах. Член мой, омытый нежными руками Айше, к тому времени уже почти принял прежнее положение. Бросив на него короткий взгляд, монах улыбнулся. "Вишь, каков… — а ты боялся… А ведь мог и поартачиться с полчаса…"- "услышал" я его комментарий. Тем временем мы закончили растирать раскрасневшиеся тела и нам стало жарко. Я откровенно любовался её телом, будучи абсолютно неспособным отвести от него взгляд.

— Не сотвори себе кумира — ни на земле, ни на небе, ни под землёй… — Медленно, с расстановкой произнёс монах.

— О чём это вы? — Поинтересовалась совершенно пунцовая невеста.

— О том, как он на тебя смотрит… — Улыбнулся старик. — Плохо быть кумиром. Особенно — низвёргнутым. — Вздохнул он.

— Надеюсь, нам это не грозит? — Улыбнулся я.

— Это всё зависит только от вас… — Уклончиво ответил старик. Он спокойно, по-хозяйски, вынул из рюкзака наши тапочки и поставил на берегу ручья:

— Ополосните ноги, оботрите, обувайтесь… — Деловито бормотал он, вытряхивая "свадебные наряды".

— Облачи невесту-то… — Протянул он мне её наряд. От вида Айше здесь, на берегу этого ручья, в этой полупрозрачной ночной рубашке с кружевами, надетой на голое тело, можно было просто сойти с ума. Монах с видимым удовлетворением оглядел её:

— Хороша… Самое время… — Что именно "самое время", он объяснять не стал. Заставив надеть на себя все приготовленные одеяния, он повёл нас на близлежащий холм. Мы всходили на него довольно долго — минут двадцать, наверное. Признаться, именно тогда у меня впервые появилось ко всему этому какое-то… Я бы сказал — пренебрежительное отношение. Представьте: идут зачем-то на холм монах с клюкой, полуголая красавица, покрытая скатертью, да изнывающий от вожделения молодой "жеребец", укутанный в кусок материи. Оба последних — в домашних тапочках. Бред! К тому же у "жеребца" член уже начал побаливать… с непривычки-то к подобным мероприятиям… Наконец достигнута вершина холма. Впереди — обрыв. За ним — огромная долина, в которой раскинулись сёла, луга, пашни, пруд, небольшая речушка… Величие настораживало: как будто над всем этим нам предстояло воспарить… Монах расстелил неподалёку два коврика: