Проклятие Оркнейского Левиафана - [11]

— Мистер Батлер, — позвал Маккензи, не отводя взгляда от луж под ногами. — Скажите, у профессора остались родственники, которым я мог бы выразить свои соболезнования?

— Увы, — немедленно отозвался управляющий. — В Лонбургском доме больше никого нет. Из родственников у профессора осталась только семья его покойного брата — Эвелин и Эмма Макгрегоры. Они живут на севере, в Нирском графстве. Они давно не общались с профессором, но я слышал, что племянница иногда бывает в Лонбурге. Сэр Себастьян как‑то упоминал, что собирается оказать ей протекцию для поступления в один из колледжей. Но в нашем доме юная Эмма не появлялась с самого детства.

— Печально слышать, — медленно произнес Маккензи, осторожно вышагивая по траве, стараясь приноровиться к медленным шагам своей спутницы, сжимавшей его локоть. — Но что же теперь будет с домом Макгрегоров?

— Мы присмотрим за ним, — с печалью в голосе отозвался Батлер. — Я уже отправил телеграмму в Нир. Я слышал, что Эвелин управляет большим имением, доставшимся от отца, и полностью погружена в ежедневные заботы. Она уже не молода, а Эмма — поздний ребенок — еще слишком юна. Не знаю, хватит ли у них сил заботиться еще и о Лонбургском доме. В любом случае, надо дождаться, когда вскроют завещание профессора.

— Завещание? — Томас покачал головой. — И когда же?

— Думаю, завтра, — отозвался Батлер. — Мистер Ноб, поверенный профессора, уже заходил к нам перед похоронами. Он сказал, что поскольку ближайших родственников не осталось, вряд ли возникнут какие‑то споры. Поэтому он полон решимости как можно скорее разобраться с этим делом.

— На редкость торопливый человек для крючкотвора, — подала голос миссис Роше, — не терпит промедлений.

Маккензи бросил взгляд вперед — до решетчатых ворот, ведущих на улицу Клампхилл, оставалось метров сто, не больше. И он уже отсюда видел черный навес кэба, — кто‑то из них всегда дежурил у кладбища.

— Сегодня все происходит слишком быстро, — пробормотал он, чтобы поддержать разговор. — Я едва успел на похороны.

— Полиция, — с неожиданным презрением проговорил Батлер. — Это они устроили эту спешку. Сказали, что не могут вечно держать у себя в морге мертвого Макгрегора. Мерзавцы! Так прямо и сказали!

— О! — Томас бросил удивленный взгляд на управляющего. — А как же тело сэра Себастьяна попало в полицейский морг?

— Я вызвал полицию, — прямо сказал управляющий. — Сразу же, после того как нашел мистера Макгрегора. А дальше уж всем заправляли они.

— Полицию? — Маккензи замедлил шаги, даже не замечая, что шлепает по луже. — Но зачем?

— Роджер, — тихо позвала миссис Роше и в ее голосе прозвучали нотки тревоги. — Роджер!

Взгляд управляющего отвердел, скулы напряглись, словно Батлер стиснул зубы, пытаясь удержать рвущиеся слова. На его старческом лице появилось уже знакомое Томасу выражение упрямства.

— Я вызвал полицию, — тихо произнес он. — Потому что сэра Себастьяна, несомненно, убили в его собственном кабинете.

— О! — воскликнул пораженный Томас, поворачиваясь к управляющему. — Что вы такое говорите, мистер Батлер! Разве, это был не сердечный приступ?

— Вовсе нет, — отрезал управляющий. — Чтобы не говорили эти полицейские ищейки, это вовсе не несчастный случай.

— Перестань, Роджер, — зашептала экономка. — Хватит уже этих фантазий!

Томас оглянулся по сторонам, пытаясь понять, слышал ли это кто‑то еще. Но на кладбище и здесь, у ворот, было пусто. Ему на мгновение вспомнился жаркий шепот испуганного до смерти Хиллмана, и Томас тут же устыдился. Он же не такой безумец, как несчастный Роберт. Инженер Маккензи выше таких глупостей, конечно. Но в кончине самого профессора и в его поспешных похоронах, действительно, есть какая‑то странность. А уж участие в деле полиции…

— Миссис Роше, Роджер, — твердо произнес Маккензи. — Позвольте мне проводить вас до самого дома. Боюсь, что не могу бросить вас здесь, так далеко от Паркового Острова.

Миссис Роше испуганно забормотала слова вежливого отказа, но Томас уже призывно вскинул руку, надеясь, что ближайший кэбман заметит его жест и сквозь решетчатые ворота аббатства. Так и вышло — не успел молодой ученый опустить руку, как из пелены дождя выдвинулась темная громада кэба с желтым огоньком фонаря.

— Роджер, я отвезу вас домой, — решительно произнес Маккензи. — А вы мне расскажете все, что знаете.

Батлер медленно повернул к молодому ученому седую голову, вздохнул, и с достоинством кивнул, признавая заключение сделки.

4

Чай был обжигающе горяч, и Маккензи осторожно вернул хрупкую фарфоровую чашку обратно на блюдце. Не выпуская из пальцев ручку с игривыми завитками, молодой ученый поднял взгляд и с деланным равнодушием принялся разглядывать огромные напольные часы, возвышавшиеся у входа на кухню. Ящик из красного бангалорского дерева был отделан блестящей медью. Завитки, бляшки, странные символы — все это сверкало так, словно было надраено трудолюбивым матросом флота Его Императорского Величества.

Роджер Батлер сидел напротив гостя, перед ним на столе красовалась чашка с черным чаем, распространявшим терпкий аромат. Управляющий сидел ровно, расправив плечи, как на строевом смотре. Его взгляд был устремлен на белоснежную скатерть, а мысли, судя по задумчивому выражению лица, витали где‑то далеко. Томас не торопил старика, не пытался завести разговор первым, чтобы не входить за рамки приличия.