Проклятие неудачного четверга - [10]

Не успел я зайти в нашу крошечную кухню, где мы и ели, он бросился на меня и так крепко, по-медвежьи (ха-ха!), обнял меня, что я чуть не задохнулся.

– Я так рад, что с тобой всё в порядке, – быстро говорил он. – У меня было странное предчувствие, что с тобой может что-нибудь случиться. Особенно вчера. Но до медведя я даже не додумался!

– Да уж, мало приятного, – сказал я, снова обретая способность дышать. – И вообще страшно.

– Четвергам не знакома жалость, – сказал папа. – Ну, начнём.

Он подошёл к маленькому столику рядом с холодильником, где уже стояли две чашки органического чая и доска с расставленными фигурами. В этот раз я играл чёрными – мы чередовались.

– Хочу, чтобы ты поскорее попробовал этот сбор из Норвегии! – сказал отец. Его и без того неугомонные руки почти дрожали, когда он протянул мне позвякивающую на блюдце чашку.

– Я добавил в него новую травку, которую я там нашёл, местные называют её barberhøvelblad, что примерно переводится как «острый лист».

Ничего необычного – он всегда приходил в неописуемый восторг, если мне предстояло попробовать его новые товары. Мне даже казалось, что он делает их специально для меня, а не для каких-то там покупателей. Новый чай был коричневого цвета и пах листвой и морёным деревом. Мало чем отличался от других его смесей. Он старался, чтобы его чаи были более приближены к земле и насыщеннее, чем та гадость, что продаётся в супермаркетах и кофейнях.

В его чашке чай был другим и совсем не похож на предыдущие. Насыщенного, почти фиолетового оттенка. Над чашкой, как мистический туман, поднимался пар.

– А у тебя другой? – спросил я.

– Ага. В этот я добавил совершенно особенный и крайне редкий ингредиент из Норвегии, – пояснил он. – Я с давних пор за ним охотился. Таких давних, когда тебя ещё и на свете не было…

– Папа, – перебил я его, когда он театрально уставился в потолок. – По-моему, не подходящее время для историй…

– Время для историй всегда найдётся, Грег, – сказал он и улыбнулся так, что я тут же узнал собственную улыбку.

– Можно попробовать твой? – спросил я.

– Нет, – быстро ответил он.

Кажется, он понял, что мне это показалось подозрительным, и добавил:

– Прости, сын. Я хотел сказать… Просто поговаривают, что у этого ингредиента есть побочный эффект. И я… я не хочу рисковать тобой. Сначала испытаю на себе. Если обойдётся, то завтра я тебя угощу, идёт?

Я пожал плечами и кивнул, а сам подошёл к полке и снял коробку с надписью» «Крупные овсяные зёрна лучшего помола (или, как я называл их, «КОЗЛы», потому что в моём представлении сырые козьи шкуры на вкус точно такие же).

Нелепая надпись занимала всю коробку, и для какого-нибудь дурацкого мультяшного персонажа просто не осталось места. Я снова сел за стол с чашкой хлопьев, политых природным мёдом (он же пчелиная отрыжка – сами проверьте) и органическим цельным молоком.

Отец отпил из своей чашки и сделал свой обычный ход: е4. Когда папа играл белыми, он всегда делал этот ход. Распространённое начало. До девяностых. Сейчас традицией считается первый ход делать королевской пешкой. Но отец играл уже 40 лет, и 40 лет его первым ходом был е4. Он говорит, что лучше быть профессионалом в одном деле, чем посредственностью в нескольких.

И не поспоришь.

Я поперхнулся, проглотив первую порцию сухих гранул, и запил их глотком чая. По вкусу он был похож на остальные чаи отца (сочетание высохших в канаве сорняков, заплесневелых фруктовых кожурок и просеянного гравия). Но на вкус весьма неплохо.

Отец уставился на собственную чашку, покрутил её и сделал ещё один глоток. Потом задумчиво откинулся на стул. Как будто ждал, что чай ни с того ни с его превратит его в орла или ещё в кого-нибудь.

– Ну и как? – спросил он.

– Норм, – ответил я и сделал ответный ход – д5 – скандинавская защита. Папа улыбнулся, понимая, что я начал так в честь его поездки в Норвегию. Эдвин тоже бы оценил моё каламбурное начало.

– Знаешь, Грег, – сказал отец. – У того медведя в зоопарке не было никаких шансов против тебя. Ты же Бельмонт. Твоего прапрапрапрапрапрадедушку в его деревне называли не иначе как Борин Бельмонт Медвежутник, потому что он прикармливал медведей, а на ночь рассказывал им сказки. И у него не было шубы из медвежьих шкур только потому, что он всегда поддавался им во время схватки. И ожерелья из медвежьих черепов у него не было потому, что они с гризли были лучшими друзьями. И у него не было…

– Папа, я уже понял, – перебил я. – И не ты ли рассказывал, что именно Борина съела семейка медведей где-то в сибирских лесах.

– Это совсем не важно, – ответил папа.

– А в этих историях есть хоть капелька правды?

– Капелька точно есть… – ответил отец, делая следующий ход. – Его действительно звали Медвежутником, но потому, что он продавал медвежьи шкуры и меха. Прошу заметить, что он это делал до того, как медведи стали исчезающим видом. А в те времена они считались крайне опасными зверями для маленькой деревушки.

Я отхлебнул ещё своего кислого чая. Отец глотнул свой. И нахмурился. Непонятно, то ли вкус не понравился, то ли отсутствие хоть одного кусочка пиццы так на него действовало. Он всё ещё хмурился, делая очередной ход.