Проклятие – миньон! - [30]

Через минуту к небесам вознесся хохот.

– Все волосы? – Оливер вытирал слезы, выступившие от смеха. – И… там?

– Везде, – кивнула я, скромно потупившись, – фея была очень старой и не брезговала ничем.

– Граф Шерези! – Подбежавший к нам паж был совсем юным. – Немедленно пройдемте со мной!

– Что произошло?

– Королева желала видеть вас во время утреннего туалета… – Мальчишка запыхался и говорил прерывисто. – А лорд Мармадюк позабыл… А мы вас ищем, и если вы не явитесь к ее величеству, мне попадет.

Ну конечно! Забыл Мармадюк, но попадет этому ребенку! Чудесные порядки!

– Вынужден вас покинуть, господа, – кивнула я миньонам и побежала за пажом.

Утренний королевский туалет происходил в знакомой мне опочивальне и был довольно многолюдным и, к ужасу моему, донельзя регламентированным. Об этом сообщил мне юный Филипп, именно так звали мальчишку. К слову, своего высокого пажеского статуса он достиг сегодня на рассвете. То, что большинство королевских пажей отправились изображать миньонов, способствовало карьерному взлету замковой малышни. Поварята и посыльные, портняжки и подметальщики, даже трубочисты, ценившиеся именно за малый рост, надели сегодня форменные камзолы со звездами и пажеские береты.

– Филипп Пуазон, – представился мне провожатый, сложив перед грудью ладошки.

Я поклонилась в ответ, чем вызвала его довольную улыбку. И хотя в должности своей юный Филипп был новичком, в самом дворце – настоящим старожилом. Он и родился здесь, и ни разу за девять лет не покидал королевского замка.

– Фаворит королевской особы удостаивается чести держать свечу у ложа, когда ее величество его покинет. Не смейтесь, граф, это большая честь. Да не хихикайте, будьте серьезней. Вы должны находиться не далее полутора туазов от постели, но и не ближе этого расстояния. Когда главная фрейлина подаст домашние туфли, вы должны приподнять канделябр…

Я слушала довольно внимательно. Поэтому к тому, что кроме фрейлин в спальне ее величества я встречу двух министров и одного лорда-камердинера, а также с десяток незнакомых или смутно знакомых мне дворян, была готова.

Аврора ждала моего появления, лежа в постели, она раздраженно покачала головой, когда я появилась в дверях. Леди Сорента сунула мне в руки четырехсвечный канделябр, тяжелый, как ее взгляд, и я приступила к исполнению своей роли королевского любимчика. Та еще роль, если честно. Во-первых, было тяжело, во-вторых, жарко от свечей, воск стекал со всех четырех рожков точнехонько на мои манжеты. Я сдувала прилипающую ко лбу челку и изо всех сил пыталась соответствовать.

Домашние туфли с меховой опушкой опустились на коврик, Аврора, придерживаемая под руки двумя фрейлинами, ступила на них, еще две фрейлины набросили на ее плечи невесомый халат.

Я в это время подняла канделябр над головой.

Королева неторопливо выбирала платье из десятка предложенных, затем украшения, затем, кивнув леди Соренте, замерла, пока та расчесывала ее кудри.

Я пыхтела, на лоб упала капля свечного воска. Ее величество улыбнулась мне в зеркальном отражении:

– Оставьте жирандоль, граф Шерези, и подойдите ко мне.

Я торжественно отдала канделябр ближайшему дворянину, ошалевшему от свалившейся на него чести.

– Ты хотел видеть меня вчера? – интимным шепотом спросила Аврора, когда я приблизилась.

Честно говоря, разговор с глазу на глаз я всегда представляла себе иначе. Королева шептала столь отчетливо, а уши набившегося в спальню народа были столь чутки и навострены, что даже для наивной меня стало многое понятно.

– Влюбленное сердце всегда желает биться как можно ближе к объекту обожания!

Я опустилась на колено и вперила в ее величество восторженно-безумный взгляд. Видимо, примерно такое поведение и ожидается от королевского миньона. Потому что меня потрепали по голове и удостоили чести закрепить в королевской прическе две из двадцати восьми положенных золотых шпилек.

Утренний королевский туалет напомнил мне королевский же совет, на котором имел честь присутствовать граф Шерези днем ранее. Он тоже был бесконечно долгим и малопонятным. Только сегодня мне приходилось не дремать в зрительном зале, а отыгрывать роль влюбленного дворянина. Это было несложно. Что я, влюбленных мужчин не видала на своем веку? Да предостаточно. В Шерези верной приметой любви считалось молниеносное оглупление субъекта нежной страсти. То есть если мужик начинал вести себя как дурак, это оно – любовь.

Поэтому сейчас я вздыхала с томным видом и благоговейно касалась кончиками пальцев подола ее величества, делая это как бы украдкой, но с точным расчетом, чтоб все всё заметили.

Бедная, бедная Аврора! Я сидела на скамеечке в ногах своей леди и любовалась ее тонким профилем. Ей явно претит весь этот протокол, заведенный во дворце порядок, ей не нравятся люди, которые ее окружают. Лицо королевы не выражало почти ничего, кроме рассеянной заинтересованности. А какие разнообразные эмоции там отражались, когда мы болтали с ней в комнате Мармадюка, когда Аврора утешала зареванную и несчастную Басти, которую обидел коварный Гэбриел. Тогда ее лицо было живым, теперь же окружающим показывали лишь продуманно красивую маску.