Проклятие – миньон! - [29]

Я бросила на постель извлеченный из свертка новый лиловый камзол и прочие лиловые предметы туалета, расшитые жемчугом и канителью.

Затылком я почувствовала взгляд, так бывает, как толчок, заставивший резко обернуться к двери. Кажется, ардерских мужчин удерживало здесь все-таки любопытство. Я готова была поставить свою адамантовую звезду на то, что сейчас один из них приник к замочной скважине. Они пытаются рассмотреть мою мифическую даму? Какое счастье, что простыня все еще на мне! Просто Спящий уберег. Но каковы мерзавцы! А еще дворяне! Благородные мужи, долженствующие служить примером низшим сословиям! Фаханы мокрые и сластолюбивые! Желаете видеть даму Цветочка Шерези? Ну так я вам сейчас ее покажу!

– Останьтесь здесь, любовь моя, – негромко, но отчетливо произнесла я, двигаясь в сторону ванной комнаты, – скоро путь будет свободен.

Вход в купальню от двери не просматривался, я сбросила простыню, расстегнула пояс и, подхватив с бортика полотенце, накрыла им голову, скрыв лицо.

– О, граф, – протянула я нормальным женским голосом, голосом Басти, – надеюсь, наш любезный хозяин не поспешит вернуться в свои апартаменты. Я пережду четверть часа, прежде чем выходить за вами.

Я капризно растягивала слова, одновременно пересекая комнату. Я была абсолютно голой, не считая ткани, прикрывающей лицо на манер капюшона.

В коридоре грузно завозились, кто-то чертыхнулся, затем, видимо, устыдившись разоблачения, ардерские мужчины удалились. По крайней мере, я их больше не слышала, пока спокойно одевалась, все же предосторожности ради скрывшись в ванной комнате.

Оставить здесь старые лохмотья я не посмела, хозяин этих покоев мог поинтересоваться, почему и чем они замараны. Поэтому свернула их, стянув многострадальной простыней, и отдала прачкам, когда в сопровождении Виклунда, Доре и ван Харта шла мимо хозяйственных построек.

Меня вели на общее построение, о чем сообщили, краснея и пряча глаза. Интересно, кто из этих троих удостоился чести лицезреть формы возлюбленной графа Шерези?

Хотя интересно и другое. Почему соратники мои выглядят столь уставшими и вялыми? Одеты они были в форменные камзолы – ван Харт в черный, Виклунд – в привычно красный, а Доре в синий, который шел ему невероятно. Одежда была новой и нарядной, миньоны – помятыми и более чем будничными.

– Нам пришлось пить всю ночь, – ответил мне на прямой вопрос Станислас. – Лорд Мармадюк возжелал компанию, мы были вынуждены ему ее предоставить.

– Цени, Цветочек, нашу жертву, принесенную на алтарь твоих любовных побед, – зевнул Виклунд.

Ах, значит, его шутейшество, лишившись спальни, не нашел ничего лучшего, чем ввалиться к моим друзьям?

– Лорд-шут объяснил вам, что от нас сегодня требуется?

– В общих чертах. Каждый из нас получит под командование одно крыло, за шесть дней мы должны их подготовить.

– К чему?

– К тому, что сойдет за экзамен и смотр в глазах доманского посольства. – Мандолина Станисласа устало тренькнула. – Кстати, любезный Шерези, ты, абсолютно случайно, не владеешь доманским?

– Доманским чем?

– Языком, конечно же.

– Абсолютно случайно – да.

– Тогда переведи, будь любезен…

Далее последовала забористая фраза, произнесенная с чудовищным акцентом.

– Что это значит?

Я покраснела:

– Кто тебе это сказал?

– Лорд Мармадюк до рассвета учил нас доманскому, – грустно ответил Станислас, – когда мои способности к языкам были признаны недостаточными, он заставил меня вызубрить это наизусть. Так что я только что сказал?

– Что предпочитаешь делить ложе с огромными волосатыми мужчинами.

Виклунд, прислушивающийся к нашему разговору, захохотал.

– А что заставили выучить тебя, Оливер? – ядовито спросила я великана.

Свой урок он оттарабанил без запинки.

– Это что-то обидное?

– Наверное. Ты никому не позволишь обидеть свою женушку, но из-за двусмысленности построения фразы можно сделать вывод, что твоя женушка также мужчина.

И пока Виклунд раздумывал, обидно это или не очень, я повернулась к Гэбриелу:

– Что у вас, лорд?

Ван Харт вообще не чувствовал языка, он выталкивал слова, будто сражался с каждым словом. Я едва поняла, что он хотел сказать, а когда поняла – покраснела.

– Фантазия и чувство юмора лорда Мармадюка оставляют желать лучшего. Это тоже шутка про мужеложество.

Я покачала головой и пошла вперед. Щеки горели. Только что я услышала: «Мой цветок лишь для моего сада. Люблю, желаю, добьюсь, сорву». В доманском довольно много слов для обозначения видов любви. Те, которые заставил выучить Гэбриела Мармадюк, носили оттенок одержимой страсти. И цветок… я догадывалась, какой именно цветочек имел в виду зловредный шут.

Кто-то слишком разыгрался. Мне захотелось щелкнуть этого кого-то по носу.

– Лорд Доре, – я остановилась посреди двора, – желаете услышать забавную историю, которую неплохо было бы зарифмовать и положить на ноты?

– Я весь нетерпение! – Мандолина подтвердила слова менестреля. – Давненько граф Шерези не баловал нас новеллами, подтверждая титул лучшего рассказчика королевства.

– Однажды некий шут некой королевы… – напевно и громко начала я. – Мы не называем имен, это было давным-давно, кто знает, какая королева тогда была и как звали того достойного лорда. Так вот, некий шут отправился к фее…