Проклятие древних жилищ - [19]

Спиртное немного развязало ему язык.

— Дело не в этом, — сказал он. — Примерно год назад умер мой двоюродный дед, оставив мне в наследство огромный чемодан, набитый старыми книгами.

— Фу!

— Подождите! Я без особой радости перебирал их, когда мое внимание привлекла одна книга. Это была инкунабула…

— Как вы сказали?

— Так называют, — сообщил он с некоторым высокомерием, — книги, изданные в первые годы книгопечатания. И каково же было мое потрясение, когда я узнал почти геральдическую печать Фуста и Шеффера! Несомненно, эти имена вам ничего не говорят. Это были собратья Гуттенберга, изобретателя книгопечатания. Книга, которая попала мне в руки, была редчайшим и великолепным экземпляром знаменитого «Майнцского Псалтиря», напечатанного в конце XV века.

Я вежливо изобразил, что весь внимание, и как бы понимающе кивнул.

— Чтобы произвести на вас большее впечатление, Баллистер, — продолжил он, — скажу, что подобная книга стоит целое состояние.

— Вот как! — я внезапно заинтересовался.

— Да, да, целую кучу фунтов стерлингов, достаточную, чтобы приобрести старенького Рыжего попугая, с лихвой оплатить экипаж из шести человек и совершить плавание, о котором давно мечтаю. Теперь вы понимаете, почему я дал нашему суденышку совершенно не морское имя?

Мне это было понятно, и я поздравил его за величие души.

— Однако, — заметил я, — было бы более логично назвать его именем дядюшки, который оставил вам такое наследство.

Он неприязненно рассмеялся, и я замолчал, недоумевая, откуда у столь образованного человека такое пренебрежение к своему благодетелю.

— Вы выйдете из Глазго, — сказал он, — и поведете судно через Северный Минч к мысу Врас.

— Поганые места, — заметил я.

— Именно потому, что вы их хорошо знаете, Баллистер, я вас и выбрал.

Сказать моряку, что он знает этот ужасный водный коридор, каким является пролив Минч, значит, высказать ему невероятную хвалу. Сердце мое забилось от радостной гордыни.

— Да, — кивнул я, — это правда. Я даже едва не расстался со своей шкурой между Цыпленком и Лохматой Головой.

— К югу от Враса, — продолжил он, — есть маленькая закрытая бухточка, о которой известно только нескольким смелым путешественникам. Ее название Большое Копыто не фигурирует на морских картах.

Я бросил на него восхищенный и удивленный взгляд.

— Вам она известна? — произнес я. — Дьявол… Это знание может стоить вам почитания сотрудников таможни и, вероятно, нескольких ножевых ударов, нанесенных некоторыми местными парнями.

Он беспечно махнул рукой.

— Я взойду на борт в Большом Копыте.

— А оттуда?

Он указал точно на запад.

— Хм, — промычал я и добавил: — Жуткое место, настоящая водная пустыня, усеянная острыми подводными скалами. Там на горизонте почти не увидишь дымов.

— Именно так, — подтвердил он.

Я подмигнул, считая, что понял его.

— Мне незачем лезть в ваши дела, если вы заплатите так, как пообещали.

— Думаю, Баллистер, вы ошибаетесь по поводу моих дел. Они имеют характер… э-э-э!.. скорее научный. Но таким образом я стараюсь избежать, чтобы у меня не украл открытие какой-нибудь завистник. Впрочем, это не важно, я плачу так, как обещал.

Несколько минут мы молча выпивали. Я чувствовал себя немного уязвленным в гордости морского волка из-за того, что в каком-то поганом баре для пресноводных купальщиков, каким была таверна «Веселое сердце», подают очень приличные напитки, а потом, когда мы затронули вопрос экипажа, наша беседа потекла очень странно.

— Я не моряк, — вдруг заявил он. — Поэтому на меня рассчитывать не стоит для выполнения маневров. Но я обязан поставить точку: я — школьный учитель.

— Я весьма уважительно к вам отношусь, и меня это никак не трогает. Школьный учитель? Превосходно, превосходно!

— Да, в Йоркшире.

Я добродушно усмехнулся.

— Это мне напоминает Сквирса, — сказал я, — школьного учителя из Грета-Бридж в Йоркшире из «Николаса Никкльби». У вас нет ничего от этого паршивого человека. Скорее… минуточку, позвольте мне подумать… — Я внимательно оглядел его маленькую голову с костистым и упрямым лицом, его обезьяньи глазки, скользнул взглядом по чистой и весьма скромной одежде. — Сообразил! — воскликнул я. — Хидстоун в «Общем друге».

— К дьяволу! — недовольно прервал он меня. — Я здесь не для того, чтобы выслушивать разные неприятные вещи о моей персоне. Оставьте себе свои литературные воспоминания, мистер Баллистер, мне нужен моряк, а не любитель романов. Что касается книг, то моего присутствия, думаю, достаточно.

— Простите, — обиженно возразил я, — обычно то, что я прочитал, погружает меня в среду, в которой живу. Я не грубый человек, а вы не единственный, кто имеет образование. Кроме того, у меня патент капитана каботажного плавания.

— Превосходно, — сказал он с едва заметной издевкой.

— Не будь этой паршивой истории с кражей кабелей и машинного масла, к которой практически не имел отношения, сидел бы я здесь, обсуждая оплату с хозяином жалкого корыта водоизмещением шестьдесят тонн?

Он смягчился.

— Я не хотел вас обидеть, — любезно сказал он, — капитан каботажного плавания, это что-то.

— Действительно. Математика, география, гидрография побережья, элементы небесной механики. Не могу удержаться, чтобы не произнести еще одну фразу из Диккенса: все в… Баллистере!