Проклятие десятой могилы - [92]

— Что вы оттуда забрали?

— Мы никогда и ничего не забираем.

Яго счел нужным вмешаться в разговор:

— Мы городские исследователи. Мы всегда оставляем все в том же виде, в каком находим.

Я вопросительно изогнула бровь и посмотрела на парня, сидевшего ко мне ближе всех:

— Тристан, ничем не хочешь поделиться с классом?

— Я? Нет. Мне скрывать нечего.

— Ты взял что-то с места расследования? — спросил Яго, веря Тристану не больше, чем я. — Чувак, это фигово по всем статьям.

— Да всего лишь несчастного оловянного солдатика! — огрызнулся Тристан. — Больше ничего.

— Дай посмотрю, — потребовала я и щелкнула пальцами, потому что он не послушался сразу.

Очень неохотно Тристан достал солдатика из кармана джемпера. Джемпера, блин! Они носили джемперы. Ну все, я точно хочу их всех усыновить. Они явно слишком много раз пересмотрели «Охотников за привидениями», но разве часто в наши дни встретишь такую преданность делу?

Яго посмотрел на друга так, словно впервые его увидел:

— Ты носишь оловянного солдатика в кармане?

— И она это знала, — сказал Айзек и расхохотался так, что согнулся пополам.

Как я и думала, пока Тристан отдавал мне игрушку, лихорадочно блестящие глаза призрака были прикованы к ней. Я положила солдатика на ладонь и поднесла ближе к мертвому парню.

— Короче говоря, — начала я, глядя на Тристана, — у тебя два варианта. Ты можешь вернуться в лечебницу и положить игрушку туда, где взял, или я могу приманить призрака, который таскается за тобой бог знает сколько, перейти.

— То есть как это — приманить перейти? — спросил Айзек.

Тристан покачал головой:

— Что вы там о призраке сказали?

— У тебя есть тень. Правда, это мой личный термин. Иными словами, к тебе привязался призрак, потому что ты забрал его солдатика.

— Умоляю, скажите, что это метафора для его девственности, — еле-еле сквозь смех выдавил Айзек.

— Значит, вы его видите? — Глаза Тристана заблестели от любопытства. — И для записи: я не девственник.

— Парень большой, смахивает на ребенка-переростка. У него светлые взъерошенные волосы. И он косит на один глаз.

— Вы можете заставить его перейти на другую сторону?

— Ага. И скорее всего так и сделаю. Он совсем потерянный.

Тристан положил обе руки на руль.

— Если так для него лучше, то вы просто обязаны это сделать. И… не могли вы ему сказать, что я прошу прощения?

— Ты только что сам сказал.

Я засунулась в минивэн и за подбородок повернула к себе лицо призрака, но его взгляд по-прежнему был прикован к солдатику. Очень осторожно я подтянула парня к себе и выпустила наружу энергию. За секунду до того, как перейти, он посмотрел мне прямо в глаза. Причем его глаза так широко распахнулись, словно впервые за долгое время он увидел что-то по-настоящему.

Мои веки опустились, и я собралась с духом. Его жизнь наверняка была нелегкой. Но то, что я увидела, переплюнуло все ожидания.

Как и большинство детей, он был счастливым ребенком, пока однажды не проглотил краску. Ему стало очень плохо. Врачи сказали, что он не выкарабкается. Но он все-таки выжил, правда, изменился навсегда. Свинец из краски повлиял на мозг, и, как любой ребенок-инвалид, парень стал мишенью для насмешек и издевательств. Отец его был властным и постоянно сердился, а робкая и забитая мать потакала любому капризу мужа.

На долю парня выпало слишком много разочарований и обид. Его постоянно третировали. Никто его не понимал. Он пытался сказать родителям, что хочет есть, пить, или что ему больно, но у них не было ни сил, ни желания его терпеть.

В конце концов, когда он вырос в огромного и неуправляемого человека, его сдали в лечебницу и посадили на психотропы, раз и навсегда приглушив всякие порывы. Лекарства сдерживали его намного эффективнее, чем смирительные рубашки. Изо всех сил он пытался выбраться из дремучего леса, но лишь оказывался все глубже и глубже.

Он ждал, что родители за ним вернутся, но они так и не пришли.

Вынырнув в реальность, я с трудом сделала вдох и прислонилась к минивэну, чтобы не упасть под натиском тяжелого горя.

Последнее, что я увидела, — это как парня обнимали бабушка и дедушка, которых при жизни он никогда не видел. Но все это долгое время они его терпеливо ждали.

Я все еще пыталась отдышаться. По щекам потекли слезы. Стукнув по машине кулаками, я уткнулась носом в рукав свитера. Печаль не уходила, тисками стискивая грудь.

— Миссис Дэвидсон…

Это был Тристан. Он стоял рядом и, оказывается, поддерживал меня, не давая упасть.

— Пардон, — прохрипела я. — Обычно такого не случается.

Повернувшись, я увидела на всех трех лицах беспокойство, сдобренное серьезной долей любопытства.

— А что сейчас случилось? — спросил Айзек, и Яго ударил его кулаком в плечо.

Я протянула солдатика Тристану:

— Он хотел, чтобы это осталось у тебя. Сейчас он в лучшем месте, чем та адская бездна, которую устроили у него в голове. — Закрыв глаза руками, я еще на минуту поддалась переполняющему сердце горю. — Да, теперь он в лучшем месте.

Сделав несколько освежающих вдохов, я отлепилась от минивэна. Тристан опять мне помог, а с другой стороны меня уже держал за локоть подоспевший Яго.

— Надо запомнить на будущее: прежде чем впустить в мозги человека в смирительной рубашке, стоит получше подготовиться.