Проклятье музыканта - [62]

– А гитара? Гитара у слепого была та самая, от Пабло Молины?

– Утверждать не берусь. Все строится на догадках и лишь кое-каких фактах. Но считается, что да. Орнамент уж довольно характерный, из деревянной стружки.

– Скажите, сеньора София, а вы рассказывали эту историю про слепого музыканта кому-нибудь еще?

– Рассказывала! И не единожды. С каждым, кто сюда приходит, готова поделиться интересным.

Мы закончили пить кофе, я поблагодарила хозяйку, помогла ей убрать со стола и, так как времени у меня еще было много и чем-то его нужно было занять, решила прогуляться по пуэбло. Прощаясь с хозяйкой музея, я спросила, где находилась та известная таверна «Дон Хоакин». И София охотно ответила:

– А на въезде в поселок сверни с главной дороги на узкую справа. Не пропустишь: она будет первой. Раньше путь вел к мельнице, отчего поселок и получил это название. Только вряд ли что интересное ты сейчас там обнаружишь: от таверны, то есть от самого дома, остались полуразрушенные стены, и только. Раньше строили на века, но жилище без поддержки и ухода приходит в упадок.

Я попрощалась с хозяйкой и отправилась на прогулку. Выйдя на дорогу, остановилась, раздумывая, куда двинуться: просто ли пройтись по поселку или все же сходить к тому месту, где когда-то находилась таверна «Дон Хоакин». Здравый смысл говорил, что делать мне там нечего: все интересное я уже узнала в музее Пабло Молины, но любопытство заглушало его. Ничего не случится, если я пройдусь к тому месту, сделаю пару фотографий, чтобы потом показать их Лауре: эта история ее захватила не меньше, чем меня.

Я осеклась, поняв, что подумала о подруге так, будто ничего не случилось, и ощутила кислый привкус тоски и сожаления. Достав телефон, набрала ее номер, но опять не получила ответа. Тогда я позвонила Давиду, надеясь, что не разбужу его после ночной смены.

Он ответил, и, кажется, он все же не спал.

– Отвез Булку, не переживай, все с ним в порядке, – произнес друг после приветствия, решив, что я беспокоюсь о коте.

– Спасибо, Давид. Ты отдал его Лауре?

– Нет, Пилар, – ответил он, и по мрачным интонациям в его голосе я поняла, что ничего не изменилось.

– Ты так и не встретился с Лаурой? – уточнила я, хотя уже и знала ответ.

– Нет. Все по-прежнему, Анна. В смысле, ничего хорошего не произошло. Пилар забрала у меня кота, сказала, чтобы я ни о чем не беспокоился, налила мне кофе. Я выпил даже две чашки, но Лаура так и не вышла из своей комнаты.

– Не бросай ее, Давид, – попросила я, не зная, что еще сказать.

Он еле слышно усмехнулся.

– И не вини себя. Ты ни в чем не виноват. Дай ей время, но не бросай.

– Мне кажется, что случилось что-то еще, – сказал Давид уже после того, как мы с ним попрощались. – И не только в потерянном ребенке дело.

– Не знаю, Давид, – ответила я.

Мы попрощались с ним как-то скомканно и торопливо, словно избегая дальнейших расспросов и предположений. Прежде чем убрать телефон, я отправила Лауре сообщение, в котором просто сказала, что люблю ее.

Дорогу, о которой сказала София, я нашла быстро: действительно, от главной дороги вправо в гору уводила пешая тропа. Судя по тому, что частично она заросла травой, пользовались ею сейчас очень редко. Я принялась взбираться по ней, опираясь на зонт, как на трость. Кроссовки скользили по размокшей от дождей земле, и пару раз я чуть не растянулась. Но за спиной уже осталась добрая часть пути, и возвращаться не хотелось. К тому же был велик соблазн не только увидеть развалины бывшей таверны, в которой когда-то, почти сто десять лет назад, на самом деле играл, пусть и недолго, слепой музыкант, но и посмотреть на деревеньку и море с высоты. Сделаю несколько снимков, отправлю потом Арине в Москву. Может, соблазнится наконец-то моим приглашением и прилетит с Савелием в гости? Не в Андалусию, а к нам, под Барселону.

Бывшую таверну я увидела сразу, едва закончила восхождение. Признаться, я думала найти на ее месте несколько каменных обломков, но увидела еще вполне прилично сохранившуюся «коробку» из четырех стен, хоть и изрядно разрушенных: кое-где в них зияли крупные дыры. Я щелкнула развалины на камеру издали, а затем вблизи. Обойдя по периметру, обнаружила крупный пролом, на месте которого, видимо, когда-то были двери, и вошла внутрь.

Что меня ошеломило – так это тишина. Как-то сразу смолкли звуки проходящей внизу под горой автострады и ветра, что было необычно, потому что стены, как я заметила ранее, были не сплошными, а с дырами. Но тем не менее тишина навалилась на меня плотным покрывалом, как и полумрак. Я задрала голову к небу, местами все еще затянутому тучами, но уже с синими прорехами, и получила эффект нахождения в каменном колодце. Как странно вновь оказаться в одном из своих снов! На какое-то мгновение мне даже послышались тихие гитарные переборы, и я увидела слепого гитариста, который сидел на грубом деревянном стуле и, склонившись к гитаре, перебирал ее струны. Длинные волосы занавешивали его лицо, скрывая от публики написанные на нем эмоции. Он был полностью погружен в свою игру, а вернее, в ту историю, которую рассказывала ему гитара. Может, в этот момент он видел прекрасную девушку, имя которой все еще никак не мог вспомнить, но которая уже полностью овладела его мыслями.