Проклятье музыканта - [60]

– Так это запросто! – оживился парень. – В доме, где жил Пабло Молина, теперь открыт музей. Я тебя сейчас провезу, покажу, где это. Если закрыто, спроси в соседнем баре, как найти Софию. Она приходится какой-то дальней родственницей Пабло. Она тебе откроет и все покажет. Поселок же маленький, туристов тут почти не бывает, ну разве что в сезон. Только мало кто интересуется мастером. Поэтому чего музею стоять открытым все дни? Но когда кто-то бывает, София с радостью все показывает и рассказывает.

Надо же! О такой удаче я даже помыслить не смела. Я робко надеялась, что кто-то из местных жителей сможет поведать мне немного о мастере, но о том, что сохранился и его дом и открыт музей, даже не мечтала. Решив, что мне невероятно везет, я спросила у таксиста, работает ли в поселке бар или ресторан под названием «Дон Хоакин».

– Не слышал о таком, – ответил тот, ненадолго задумавшись. – Но я не весь поселок знаю, спроси у кого-нибудь.

Парень провез меня мимо нарядного белого домика, по стене которого живописно вился плющ с яркими сиреневыми цветами, и сказал, что это интересующий меня музей. И уже минуты через три мы оказались у другого дома, трехэтажного, с деревянными дверями-створками, над которыми красовалась темная с золотой надписью вывеска «Отель «Молино Бланко». Балконы второго этажа украшали яркие цветы, по фасаду живописно поднимался ярко-зеленый плющ. И глядя на этот дом, словно принарядившийся к празднику, так не похожий на отель, я испытала чувство радости, будто приехала к кому-то в гости.

Таксист тем временем выгрузил мой чемодан и отнес его к пустой стойке ресепшн. Оглядевшись внутри гостиницы, я опять подумала, что она больше напоминает просто чей-то дом. Стены холла украшали картины с танцующими в пышных платьях девушками, белоснежными домиками, изображениями местных праздников. По периметру помещения были расставлены огромные напольные горшки с цветами. Окно за стойкой оказалось прикрыто занавеской из грубой, будто сотканной вручную ткани. Зажженная лампа на стойке являлась еще одной деталью этого интерьера. Прождав сколько-то времени, я кашлянула, желая привлечь к себе внимание. И ко мне наконец-то вышла молодая девушка, одетая в обычную белую блузку и джинсы. Улыбнувшись так, словно я была самой желанной гостьей, она зарегистрировала меня и отдала ключ от номера на втором этаже. Молодой человек, которому вряд ли исполнилось восемнадцать лет, отнес мой багаж. Поднимаясь с ним по лестнице, я подумала, что эта гостиница частная и обслужившие меня парень с девушкой, скорей всего, брат и сестра.

Номер оказался небольшим, но чистым и уютным. Начищенная до блеска сантехника, современная ванна-джакузи, оставленные на стеклянной тарелке мини-упаковки шампуня и мыла напоминали о том, что я нахожусь в гостиничном номере. Но балкон с горшками цветов, подушки с вышивкой на диване, постельное белье – не однотонное, а в мелкий цветочек, – все это опять заставляло думать, что я у кого-то в гостях.

Был велик соблазн отдохнуть с дороги в этой пахнущей ополаскивателем постели, но я решила вначале выполнить намеченное. У меня всего один день, и надо во что бы то ни стало посетить музей Пабло Молины. Я лишь приняла с дороги душ и переоделась в другую одежду – джинсы и тонкий джемпер. Дождь прекратился, но небо оставалось затянутым, поэтому я взяла с собой и зонт.

Мне определенно везло: музей был открыт, и пожилая София, его владелица, любезно пригласила меня пройти. Дом был узким, но двухэтажным. За массивной дверью, выходящей на улицу, находилась мастерская, но хозяйка, решив начать экскурсию с жилища Пабло, провела меня с заднего входа в маленькую комнату. По пути она объяснила, что при жизни мастер занимал лишь эти два помещения: комнату и мастерскую, а помещение на втором этаже, где сейчас живет София, использовал как хранилище ненужных вещей.

Интерьер комнаты, в которой когда-то отдыхал мастер, со слов Софии, был воссоздан с точностью по рассказам и воспоминаниям. Какие-то вещи на самом деле принадлежали Пабло, какие-то – нет, но были специально подобраны так, чтобы по возможности точно передать обстановку при его жизни. Я с любопытством оглядела кровать с металлической сеткой, низкий шкаф, стул и грубый стол. София сказала, что покрывало на кровать она вышила собственноручно, а вот деревянная мебель была сделана самим Пабло. Я незаметно коснулась рукой грубой, темной от времени столешницы. Вещи хранили историю, но все же главная ценность этого музея заключалась в самой Софии, а вернее, в ее рассказах. О детстве Пабло, переезде, женитьбе, семье. Она рассказывала о нем так, будто жила во времена мастера, знала его лично, слышала от него самого анекдоты и истории, которые случались с ним. Она много говорила о каждой вещи в этой комнате. Но ни слова – о гитарах. И когда я уже было собралась сама ее спросить, наконец-то предложила пройти в мастерскую.

– Вот где настоящее сокровище хранится, – сказала София, открывая дверь и приглашая меня в полутемное помещение. Она зажгла свет, и я с бьющимся у горла сердцем вошла внутрь.

Интуиция не обманула: именно здесь меня ожидало открытие, которое не столько удивило, сколько подтвердило подозрения.