Проклятье Адмиральского дома - [11]

– Вы абсолютно уверены, что здесь не было бокала в ту ночь?

– Бокала? – искренне удивилась мисс Стаффорд. – Нет. Только пепельница.

Уолш подошел к портьере и отдернул ее. Ветхая ткань скрывала низкую деревянную дверь с вырезанными на ней эзотерическими символами. Студент распознал среди них пентаграмму, крест и розу – эмблему розенкрейцеров и «всевидящее око» иллюминатов и масонов. Вопросительно взглянув на девушку, он шагнул в темную каморку, где чуть не споткнулся о старинный кованый сундук. Эмили зажгла газовый рожок, и Джозеф разглядел стоявший посреди комнатушки стул, на спинке которого висели веревки. У противоположной стены виднелась железная лестница, упиравшаяся в люк, ведущий на крышу. В углу за сундуком стояла пехотная винтовка Энфилд образца 1853 года. Джозеф не удержался от соблазна взять ее в руки, испытав давно забытый мальчишеский восторг. Мисс Стаффорд, улыбаясь, подняла крышку сундука.

– В детстве мы называли эту комнату «трюмом». А здесь хранились наши пиратские трофеи, – наклонившись, она извлекла из дубовых недр старый матросский нож, перстень с печаткой и мятую обертку от одной из первых плиток шоколада, которые начала выпускать бристольская шоколадная фабрика Фрая полвека назад.

Выразив свое восхищение по поводу сокровищ Эмили, Джозеф оглядел старый стул с резной спинкой и поинтересовался:

– Зачем здесь веревки? Это остатки пиратского каната?

– О нет, – в голосе девушки прозвучала легкая досада, – веревки появились совсем недавно по требованию тети Оливии. Вообразив, что чердак – идеальное место для проведения спиритических сеансов, она решила превратить «трюм» в «кабинет», откуда сущность, материализовавшаяся из эктоплазмы, должна переходить в соседнюю комнату, чтобы предстать перед зрителями. Сам медиум в это время погружается в транс и остается в «кабинете», привязанный к стулу. Тетя Оливия настояла на веревках, чтобы убедить всех, что это не мистификация. Впрочем, до сих пор у нее ничего не получалось, что неудивительно.

– Вы не верите в возможность общения с мертвыми?

– Конечно, нет. А вы, Джозеф, неужто верите?

– Я убежден, что человек, умерший насильственной смертью, обязательно найдет способ рассказать о том, что с ним произошло. Нужно только наблюдать и внимательно слушать.

– Слушать потусторонние голоса?

– Нет, голоса живых. Случайно оброненная фраза может стать ключом к разгадке преступления.

– Откуда вы всё это знаете? – рассмеялась Эмили, возвращаясь в помещение с эркерным окном.

– Уильям говорит, что я слишком умный, – серьезно ответил студент, задергивая портьеру.

– Думаю, он прав, – промолвила девушка, вдруг перестав смеяться.

Она развернулась к Джозефу, заглядывая в его глаза, и он испытал уже знакомый трепет, который в последнее время охватывал его всякий раз, как Эмили оказывалась так близко. Не зная, куда девать руки, он одернул жилет, уставился на ее кружевной воротник и зачем-то спросил:

– Вы никогда не хотели завести попугая?

По лицу Эмили Джозеф понял, что привел ее в замешательство. Желая исправиться, он поспешно сочинил оправдание своему нелепому вопросу:

– Джон Сильвер нанялся на корабль коком… Помните, в «Острове сокровищ» попугай часто выкрикивал: «Пиастры, пиастры!», сидя на его плече?

Реакция Эмили оказалась неожиданной, ее большой рот обиженно скривился, руки сцепились в замок на груди.

– Как верно вы сейчас охарактеризовали мою семью. Замените «пиастры» на «фунты», и любой из нас сойдет за говорящую птицу.

Она стремительно вышла из комнаты, а молодой человек опустился на стул и отрешенно уставился на бархатную портьеру. «Слишком умный? Да ты полный осел, Джозеф Уолш».

Когда десять минут спустя он проходил мимо студии Дональда, сквозь приоткрытую дверь до его слуха донесся голос Уильяма, явно взбешенного:

– Забирай свои деньги и проваливай в Париж, Рим, Филадельфию, да хоть на Таити! Но не смей больше приближаться к ней! Расскажешь отцу, и – клянусь, Дональд, – я убью тебя!

Подняв глаза, Джозеф заметил в коридоре Ирэн Грант. Без сомнения, она слышала последние слова Уильяма. На лице девушки, обычно невозмутимом и слегка надменном, застыло странное выражение, которое Джозеф не смог истолковать. Откуда-то у него возникла уверенность, что она недавно плакала. В эту минуту из студии вылетел его разъяренный друг. Ни на кого не глядя Уильям направился к себе. Ирэн, которая успела вновь обрести контроль над эмоциями, улыбнулась Джозефу и шагнула к распахнутой Стаффордом двери.

Чарльз сидел в своем кабинете на втором этаже с окном, выходящим на узкую улочку перед домом. Это помещение разительно отличалось от кабинета Артура: всё здесь стояло на своих местах, картотека, дублирующая ту, что хранилась в конторе, располагалась в алфавитном порядке, все документы были пронумерованы. На стене между книжными стеллажами до недавнего времени висела картина, которая могла бы украсить рабочее место любого респектабельного нотариуса. Однако неделю назад Чарльз распорядился повесить на ее место другую и теперь то и дело отвлекался от составления писем, бросая долгие взгляды на женщину в синем бархатном платье, в лице которой он сразу подметил волнующее сходство с Джейн Андервуд. Собственно, поэтому он и не смог продать «Мариану» Миллеса и решил сохранить ее в качестве вознаграждения, на которое был вправе рассчитывать за услуги, оказанные Дональду.