Проклятая сабля крымского хана - [83]

Глава 46 Наши дни. Тульская область

— Я не дам тебе умереть. — Андрей снял с нее одно одеяло, выложил им дно тележки, поднял легкую, как перо, женщину, осторожно положил на одеяло и прикрыл другим. Ноги Жанны свесились вниз, голова упала на борт тележки. Он сунул ей под голову еще одно одеяло, пристроил рядом рюкзак с остатками еды и футляр с саблей и покатил тележку вперед по дороге, израненной рытвинами. Когда-то по ней ходили грузовики, трактора, но теперь она была такая же брошенная, как и деревенька. Ломакин вышел на берег реки, стараясь привлечь внимание одинокого рыбака, но все по-прежнему было безлюдно. Жанна то и дело просила пить, потом потеряла сознание. Плача, размазывая кулаком слезы по грязному лицу, Андрей бежал, собрав все силы, но спасти женщину ему не удалось. Она умерла, как только начало смеркаться. Истощенный организм не оказал никакого сопротивления инфекции. Плачущий Ломакин достал саперную лопату, предусмотрительно прихваченную для похода, и вырыл неподалеку от реки под огромной березой могилу. Потом положил туда измученное тело, поцеловал еще теплые губы и торопливо, рывками, забросал могилу комьями земли. На месте не оказалось большого камня, который можно было поставить на холмик как надгробную плиту, и он накрыл могилу еловыми ветками. Немного постояв у свежего холма, мужчина произнес: «Прощай» — и, не оглядываясь, пошел прочь от страшного места, продолжая катить тележку впереди себя.

Глава 47 1733 год. Санкт-Петербург

Акинфий вспоминал игру в карты с Анной Иоанновной всегда с улыбкой и не ведал не гадал, что императрица тоже не забывает о ней. Страдавшая от одиночества и поэтому полюбившая сплетни, она окружила себя соглядатаями, которые сообщали, что делается в государстве, и не удосуживалась проверить, правда ли это. Слухи об обширных подземельях дома Демидова, по которым карета проедет, не давали покоя. Неужели один из ее подданных, которого она любила и жаловала, обманывает ее и прикарманивает неучтенные денежки? Не может никто в государстве быть богаче ее, государыни. А если кто и пытается, не избежать ему наказания. Анна Иоанновна подошла к зеркалу, мимоходом поправила прическу, избегая лишний раз глядеть на себя. Как она ненавидела свое лицо! Полное, белое, обсыпанное рисовой пудрой, с тяжелым подбородком и крупным носом, пухлыми щеками и глазами неопределенного цвета! Как она ненавидела свою фигуру — высокий рост, как у гренадера, талию, заплывшую жиром. Нет, такую нельзя полюбить. Бирон врет. Врет, но как убедительно! А может, и не врет… Кого ему любить, кроме нее? Свою горбунью жену? Огромные часы пробили девять. Императрица давно откушала кофею, осмотрела драгоценности — одно из ее любимых занятий — и готовилась принимать министров и секретарей. Полная рука погладила серебряный колокольчик, еще раз напомнивший о Демидове, и она восприняла это как знак судьбы. Зазнавшегося выскочку не мешало бы проверить, проверить как следует… А для этого необходимо издать указ. И именно его они и обсудят сейчас с придворными. До этого они подсовывали ей свои указы, чтобы она подписала, как обычно, не читая. Приосанившись, поправив красный платок (она любила появляться в длинном домашнем, восточного покроя платье, и красном платке, повязанном на голове по-крестьянски), императрица вышла в приемную. Возле нее уже толпились прекрасно и дорого одетые министры и секретари. Слуги отворили двери в роскошную приемную (Петрова племянница обожала пышность и хотела, чтобы ее двор не уступал ни одному европейскому), все вошли и расселись по местам. Кабинет-министр Артемий Петрович Нарышкин, высокий сухопарый мужчина с тонкими чертами лица, сразу заметил перемены в государыне: ее лицо покрылось румянцем, губы плотно сжались, словно она приняла какое-то решение и не нуждалась в их мнении. Будто в подтверждение его мыслей императрица встала во весь свой высокий рост, сверкнула черными глазами и произнесла:

— Желаю сегодня написать указ. Он касается Акинфия Демидова.

На нее посмотрели с удивлением. Многие считали Демидова ее любимчиком.

— Да, желаю написать указ, — повторила Анна Иоанновна твердым голосом, и ее глаза-бусинки пробуравили каждого. — Устроим ему хорошую ревизию.

— Но зачем же специальный указ? — Коммерц-коллегии советник Петр Павлович Шафиров удивленно посмотрел на нее. — К любому заводчику посылаются ревизоры. — Он знал, что говорил. Для всех промышленников проверки проходили довольно безболезненно: приезжал ревизор, изучал документы, опрашивал персонал, записывал, уезжал, а позже хозяина обычно оповещали о штрафе, даже если большом, то не губительном для его дела. В его глазах Акинфий ничем не отличался от других заводчиков. Ну, был побогаче прочих. — В чем его вина?

— А в том, — Анна Иоанновна зло посмотрела на него — надо же, посмел ей перечить! — что ходят слухи об обширных подземельях под демидовским домом. Будто бы в этих подземельях множество меди и железа хранится, которых по документам нет. И трудятся там работники неучтенные…

Министры переглянулись и покачали головами. Они, в отличие от государыни, не любили сплетни.