Проклятая комната - [9]

Поднявшись по лестнице, он в нерешительности остановился перед дверью спальни Альбери. Хотел ли он и в самом деле проверить то, что с ужасом себе вообразил? Наконец, уверившись в ее ответе, он толкнул тяжелую дверь, зная наверняка, что она не заперта, и, обхватив голову руками, упал на широкое ложе. Комната оказалась пуста, а через окна, распахнутые ветром, из ночного мрака до него доносился леденящий сердце вой волка.

Альбери возникла из какого-то прохода внутри камина, когда рассвет позолотил зеркало туалетного столика, стоявшего напротив окна. Гук не спал. Лицо девочки было осунувшимся, с темными кругами под глазами. Он прикусил губу, вспомнив о двух других утрах, когда он видел ее такой же. Вот только в этот раз в ее покрасневших глазах было нечто большее, чем усталость. Альбери плакала. Гук встал и неожиданно для самого себя раскрыл объятия. Мгновение она колебалась, потом бросилась к нему. Тело ее сотрясалось от рыданий.

А потом она все ему рассказала. Впервые за три года она поведала о печальной истории своей семьи. Оказалось, что ее прабабка, та колдунья Тюрлетюш, казненная зажиточными горожанами, тайно придерживалась языческих обрядов: во время летнего солнцестояния она совокуплялась с волком. Бабушка, родившаяся в результате противоестественного союза, обрела способность быть одновременно женщиной и волчицей и возможность передавать потомкам качества, которые считала наилучшими среди этих двух существ. Так, ее дочь Амалия Пижероль удовлетворяла жажду крови, убивая в полнолуние коз или овец. И наконец, было совершено несколько убийств, приписываемых серому оборотню, и страх, посеянный ею, девочкой с фермы Фермули, которая, не подозревая о тяготеющем над ней проклятии, навлекла на свою семью гнев Франсуа де Шазерона после того, как рассказала о виденном ею звере. Именно она, Альбери, была виновницей потери родных. С неосознанным чувством вины жила она вплоть до тех последних месяцев, когда, идя проверять силки для дроздов, на лесной тропинке повстречала свою бабушку, считавшуюся умершей. Тюрлетюш отвела ее в горы к сестре Изабо, жившей там вместе с дочерью, родившейся среди волков 24 сентября 1501 года. Тут-то Тюрлетюш и сказала ей, что скоро умрет, а ее способности отныне переходят к Альбери. Изабо же унаследовала лишь пучок серой шерсти под волосами на затылке и не могла совершать превращения. А вот Альбери была одной породы с Тюрлетюш, и такая способность проявится у нее с наступлением половой зрелости. Альбери обрадовалась встрече с сестрой, бабушкой и даже со своей племянницей Лоралиной, которая безмятежно спала между лап волка по кличке Ситар. Но слова бабушки сильно напугали ее. Однако та успокоила ее, сказав, что только в первые три раза она будет жаждать человеческой крови, потом это желание утихнет, и она сможет довольствоваться кровью домашних животных. Так что бояться нечего. Зато теперь у нее есть семья. Альбери немного приободрилась, несмотря на странный блеск в глазах Изабо — блеск, порожденный то ли ненавистью, то ли безумием. Потом Тюрлетюш рассказала ей о подземном ходе, ведущем из этой комнаты в ближайший лес.

Гук выслушал ее вроде бы невозмутимо, но почувствовал, как похолодела кровь в жилах и шевелятся волоски на руке, обнимавшей плечи супруги. Она села рядом с ним на ложе, застеленном покрывалом из кроличьих шкурок. Стойкий запах выделанной кожи на мгновение вызвал в нем видение волчицы с оскаленной пастью.

Будто читая его мысли, Альбери повернула к нему голову и смущенно проговорила:

— Меня остановил только твой запах. И тогда что-то, что сильнее инстинкта, заставило меня убежать. В эту ночь я стала Тюрлетюш, женщиной-волком.

Воцарилось молчание. Вопросы теснились в голове Гука, но он не позволил вырваться ни одному из них. И тут он услышал тихий, дрожащий голосок:

— Убей меня, но не выдавай моих родных сеньору Воллора…

Он почувствовал, как заныло сердце. Сжав широкими ладонями ее личико, он твердо прошептал:

— Никогда! Никогда! Клянусь жизнью!

— Мессир Гук?

Гук вздрогнул. Погруженный в воспоминания, он не слышал ни стука в дверь, ни покашливания служанки за спиной.

— Мессир Гук? — настойчиво окликнула она, пока он приходил в себя, пытаясь улыбнуться. — Мессир Франсуа… Он обыскался вас и, кажется, сильно разгневан…

Странно, что Гук обрадовался этому и, нервно рассмеявшись, последовал за служанкой. Франсуа де Шазерон только что вернулся из Монгерля. Но что-то заставило прево предположить, что пробил час расплаты.

2

Антуанетта де Шазерон тщетно растирала свои руки. Ей никак не удавалось отогреть их, разогреть кровь в венах. Сопровождаемая Гуком де ла Фэ и новым настоятелем аббатства Мутье Антуаном де Колонем, она раздавала беднякам хлеб. Новым делом она увлеклась с тех пор, как, соблазненная холодной красотой Франсуа де Шазерона, позволила ему просить своей руки. В то время, еще ухаживая за ней, он был очень услужлив и тактичен, и его мало интересовало родство ее отца с герцогом Бурбонским, а еще меньше — ее богатство. Ему, как казалось, доставляло удовольствие лишь общение с ней. Вне себя от счастья семнадцатилетняя Антуанетта согласилась стать женой этого благородного сеньора.