Проказница, Святогор и вечеря по понятиям, или Бесами торговать разрешено! - [3]

Назревал очередной правильный базар, к чему следовало традиционно подготовиться, а именно: небрежно расстегнуть пиджак, широко шевельнуть его бортами и продемонстрировать длинноствольную "дуру" в кобуре под левой мышкой. Что немедленно и было сделано. После этого тиграйский и таганский качки смерили друг друга презрительными взглядами, но до выяснения отношений дело так и не дошло - этому помешал внезапный грохот и лязг, сопровождавшийся очередной удушливой вонью на сей раз из выхлопной трубы. Последнюю свободную площадку напротив занял внушительный драндулет, при одном взгляде на который у африканского мордоворота отвисла белозубая челюсть. Лоб славяно-чувашской народности оказался в несколько лучшем положении, ибо означенный военный механизм однажды наблюдался им в исторической кинохронике. Тем не менее, неожиданное появление еще одного "тигра" - на сей раз из стомиллиметровой брони - шокировало и его.

Пятидесятипятитонная закопченная махина хрипло разок рыкнула, пошевелила плотоядно двумя пулеметами, словно усами, и коротко повела вправо-влево страшной пушкой, после чего ее дауновская башня замерла в каком-то неопределенно-вопросительном положении. Вскоре небрежные вопросы, а затем и почтительные ответы, были озвучены двумя офицерами средних лет, появившимися на броне - их лощеный арийский облик прямо-таки дышал аристократизмом и надменностью:

- Also, sehe ich wieder die russischen Leute? Doch haben sie sich verandert! Die Ordnung existiert? Nein?! Donnerwetter!

- Erleiden Sie einen Tag, der Herr der General. Morgen werden wir in Berlin abreisen. Uber, die Zivilisation!

- Ja, ja... Hier gibt es das gute Hotel? Das heisse Wasser und die schonen Zimmermadchen?(1)

- А хрен их знает...

Младший по чину неожиданно для самого себя перешел на местную разновидность эсперанто - в выразительно-лаконичной, но совершенно недопустимой для вышколенного военного манере. Тотчас спохватившись, он рассыпался в многословных унизительных извинениях, сопровождая их сокрушенными разводами рук. Понимающий ситуацию, генерал снисходительно похлопал его по плечу:

- Ничего, мой милый Юрген, бывает. Сам однажды послал бялоцерковского старосту по весьма непристойному адресу. Прямиком к матушке сразу после ее совокупления...

Повторив еще раз ободряющий жест, генеральская рука опустилась к своему правому сапогу и извлекла блестящий стек, которым сразу же принялась методично щелкать по зеркально начищенному голенищу. Генеральские глаза из-под козырька выгнутой фуражки скользнули холодным взглядом по застывшим в ступоре двум черно-белым браткам, а затем скучающе обратились к созерцанию многочисленных плакатов, коими были заляпаны все наружные стены огромного терема - своей тыльной стороной сруб-барак примыкал именно к нему. Стиль воззваний не восхищал особой оригинальностью, смысл и того меньше:

"МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ, ДОРОГОЙ ИЛЬЯ ИВАНОВИЧ!"

"ХЛЕБ ДА СОЛЬ, ИЛЬЮШЕНЬКА, ЧАРОЧКА ДА ЗАКУСОЧКА!"

"СЛАВЕН БУДЬ СКРОМНЫЙ МУРОМОВ-ГРАД, ПОБРАТИМ СТОЛЬНОГО КИЙСКА!"

"НЫНЧЕ ПИР НА ВЕСЬ МИР - ДА ЗДРАВСТВУЕТ БОЛЬШОЕ ОЖИДАНИЕ!!!"

В самом низу последней здравицы было коряво от руки дописано:

"Все пропьем, а дождемся..."

Вздохнув, генерал бронетанковых войск вставил в правую глазницу остро блеснувший на солнце монокль, что не помогло ему увидеть практически ничего нового. Там, где не было однообразных плакатов, висели очень схожие портреты одного и того же коренастого мужика в натуральную величину, то есть, метр восемьдесят по вертикали и метр пятьдесят по горизонтали. Трудно сказать, был ли он в действительности столь широк в плечах, или же придворные живописцы создали явно гиперболизированный образ? В пользу последнего предположения говорила слишком уж добрая улыбка, повторявшаяся от полотна к полотну с назойливым постоянством. Впрочем, повторялись и окладистая борода, и могучие ручищи, сложенные на груди, и непропорционально большой меч на поясе... Кое-где попадалась и пояснительная ремарка:

"УЖ КАК ВЕЛИК СТАРШОЙ БРАТ, А ВЕДЬ И МЕНЬШОЙ ЕМУ НЕ УСТУПИТ!"

Вообще-то, в последнее утверждение поверить было трудновато, стоило только взглянуть на исполинскую статую, установленную на центральной городской площади, но отлично видную даже из-за густых прикладбищенских деревьев. На сей раз ваятелей интересовала именно вертикаль - высеченная из цельного куска мрамора голова сурового воина в остроконечном шлеме была вознесена на шестидесятиметровую высоту! Оставалось предположить, что здесь сильными мира сего творческая гигантомания приветствовалась и поощрялась, утвердив себя в качестве основного художественного приема...

Подавив очередной раздраженный вздох, высокий чин вермахта твердыми чеканящими шагами прошествовал к парадному входу в барак. Тиграец, опомнившись и цыкнув зубом на лба в кожанке, (больше для порядку, чем с претензией на продолжение разборки) резво двинулся следом. Лоб сразу почувствовал себя униженным - увы, он не мог, подобно другим господам, взять и пойти в пиршественную... Пришлось уныло вернуться в кабину хозяйского автомобиля, пересесть на наиболее удаленное от смердевшего тигра сиденье и начать от нечего делать прислушиваться к заливистым крикам: "Элиза, Элиза!", которые вдруг хлынули откуда-то из недр терема...