Производство пространства - [4]
Отношения между территориальным, урбанистическим, архитектурным строятся аналогично: импликации – конфликты. Уяснить это возможно, только поняв отношения «логика/диалектика», «структура/конъюнктура». Здесь они предполагаются и излагаются под определенным углом зрения; подробное их описание можно найти в другой книге (см. «Логика формальная, логика диалектическая»[1]). Для философско-политической «культуры», обходящей стороной подобную «сложность» и ищущей ее в чем-нибудь другом, эти отношения, одновременно абстрактные и конкретные, являются новостью.
Социальное пространство изучается как глобальное целое. Такой подход, повторим еще раз, отнюдь не исключает точных и четко определенных исследований «на местности». Однако опасность «точечного» подхода, ценного именно тем, что он поддается контролю, а иногда и измерению, состоит в том, что он разделяет взаимосвязанные вещи, разъединяет «сочлененное». А значит, принимает или закрепляет фрагментацию. Что на практике ведет к крайней рассредоточенности, децентрализации; дробление сетей, связей и отношений в пространстве, а значит, самого социального пространства маскирует его производство! Что позволяет уклоняться от многих педагогических, логических, политических вопросов…
В заключение следует вернуться к главной идее. Способ производства, наряду с некоторыми социальными отношениями, организует – производит – собственное пространство (и собственное время). Он воплощается именно таким образом. К слову сказать, породил ли «социализм» свое пространство? Если нет, значит, социалистический способ производства пока не имеет конкретного существования. Способ производства проецирует присущие ему отношения на местность, что оказывает воздействие на эти отношения. Притом что точного, заранее заданного соответствия между отношениями социальными и отношениями пространственными (или пространственно-временными) не существует. Нельзя сказать, что капиталистический способ производства с самого начала, по вдохновению или разумению, «упорядочил» свое пространственное измерение, которому в наши дни суждено было распространиться на всю планету! Вначале он использовал уже существующее пространство, например водные пути (каналы, реки, моря), затем дороги; позже последовало строительство железных дорог, а за ними – шоссе и аэродромов. Ни один способ передвижения в пространстве не исчез полностью – ни пеший, ни верховой, ни на велосипеде и т. д. Тем не менее в ХХ веке в мировом масштабе сложилось новое пространство; его производство еще не закончено, оно продолжается. Новый способ производства (новое общество) присваивает себе, то есть обустраивает в своих целях существовавшее до него, оформленное ранее пространство. Изменения проникают в прочно сложившееся пространственное устройство постепенно, но иногда внезапно сотрясают его (так происходит с сельской местностью и сельским ландшафтом в ХХ веке).
Бесспорно, железные дороги сыграли первостепенную роль в развитии промышленного капитализма, в организации его национального (и интернационального) пространства. В городском масштабе аналогичную роль сыграли трамваи, метро, автобусы. А позже, в масштабе всемирном – воздушный транспорт. Предшествующее устройство распадается, и способ производства вбирает в себя результаты этого распада. Таков двоякий процесс, протекающий на глазах в сельской местности и в городах уже несколько десятков лет, при помощи современной техники, – но распространяющийся из центров к отдаленной периферии.
Организация централизованного, концентрированного пространства служит как политической власти, так и материальному производству, поскольку оптимизирует доходы. Общественные классы закрепляются в нем и изменяют свой облик в иерархии занятых ими пространств.
Однако намечается тенденция к формированию в мировом масштабе нового пространства – пространства, интегрирующего и дезинтегрирующего все национальное, все локальное. Этот глубоко противоречивый процесс связан с конфликтом между разделением труда в мировом масштабе – и тяготением к иному, более рациональному миропорядку. Это вторжение пространства и в пространство имело с исторической точки зрения не менее важное значение, чем завоевание господства путем вторжения в социальные институты. Главная, если не конечная точка этого вторжения: милитаризация пространства, которая (по понятным причинам) не рассматривается в этой книге, но которой завершается рассуждение, в масштабе одновременно планетарном и космическом.
Десять лет назад этот тезис, равно как и идея о гомогенном и одновременно фрагментарном пространстве (и времени!), вызвал много возражений. Как может пространство подчиняться законам целого, образовывать социальный «объект» и в то же время дробиться на мелкие осколки?
Вряд ли стоит утверждать, что недавняя и уже ставшая знаменитой теория фрактала (Б. Мандельбро) как-то соотносится с выдвинутой здесь идеей фрагментарного пространства. Можно, однако, указать, с одной стороны, на то, что эти теории появились почти одновременно, а с другой – на тот факт, что физико-математическая теория делает теорию социально-экономическую более доступной и более приемлемой. Физико-математическое пространство включает пустоты и скопления, провалы и выступы; оно сохраняет когерентность, хоть и «обрабатывается» фракционированием. Таким образом, между двумя этими теоретическими опытами существует определенная аналогия (см. ноябрьский номер журнала La Recherche, а также книгу Поля Вирилио «Критическое пространство»
Стоицизм, самая влиятельная философская школа в Римской империи, предлагает действенные способы укрепить характер перед вызовами современных реалий. Сенека, которого считают самым талантливым и гуманным автором в истории стоицизма, учит нас необходимости свободы и цели в жизни. Его самый объемный труд, более сотни «Нравственных писем к Луцилию», адресованных близкому другу, рассказывает о том, как научиться утраченному искусству дружбы и осознать истинную ее природу, как преодолеть гнев, как встречать горе, как превратить неудачи в возможности для развития, как жить в обществе, как быть искренним, как жить, не боясь смерти, как полной грудью ощущать любовь и благодарность и как обрести свободу, спокойствие и радость. В этой книге, права на перевод которой купили 14 стран, философ Дэвид Фиделер анализирует классические работы Сенеки, объясняя его идеи, но не упрощая их.
Какую форму может принять радикальная политика в то время, когда заброшены революционные проекты прошлого? В свете недавних восстаний против неолиберального капиталистического строя, Сол Ньюман утверждает, сейчас наш современный политический горизонт формирует пост анархизм. В этой книге Ньюман развивает оригинальную политическую теорию антиавторитарной политики, которая начинается, а не заканчивается анархией. Опираясь на ряд неортодоксальных мыслителей, включая Штирнера и Фуко, автор не только исследует текущие условия для радикальной политической мысли и действий, но и предлагает новые формы политики в стремлении к автономной жизни. По мере того, как обнажается нигилизм и пустота политического и экономического порядка, постанархизм предлагает нам подлинный освободительный потенциал.
Жизнь — это миф между прошлым мифом и будущим. Внутри мифа существует не только человек, но и окружающие его вещи, а также планеты, звезды, галактики и вся вселенная. Все мы находимся во вселенском мифе, созданным творцом. Человек благодаря своему разуму и воображению может творить собственные мифы, но многие из них плохо сочетаются с вселенским мифом. Дисгармоничными мифами насыщено все информационное пространство вокруг современного человека, в результате у людей накапливается множество проблем.
Целью данного учебного пособия является знакомство магистрантов и аспирантов, обучающихся по специальностям «политология» и «международные отношения», с основными течениями мировой политической мысли в эпоху позднего Модерна (Современности). Основное внимание уделяется онтологическим, эпистемологическим и методологическим основаниям анализа современных международных и внутриполитических процессов. Особенностью курса является сочетание изложения важнейших политических теорий через взгляды представителей наиболее влиятельных школ и течений политической мысли с обучением их практическому использованию в политическом анализе, а также интерпретации «знаковых» текстов. Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по направлению «Международные отношения», а также для всех, кто интересуется различными аспектами международных отношений и мировой политикой и приступает к их изучению.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Основой этой книги является систематическая трактовка исторического перехода Запада от монархии к демократии. Ревизионистская по характеру, она описывает, почему монархия меньшее зло, чем демократия, но при этом находит недостатки в обоих. Ее методология аксиомативно-дедуктивная, она позволяет писателю выводить экономические и социологические теоремы, а затем применять их для интерпретации исторических событий. Неотразимая глава о временных предпочтениях объясняет процесс цивилизации как результат снижающихся ставок временного предпочтения и постройки структуры капитала, и объясняет, как взаимодействия между людьми могут снизить ставку временных предпочтений, проводя параллели с Рикардианским Законом об образовании связей. Сфокусировавшись на этом, автор интерпретирует разные исторические феномены, такие как рост уровня преступности, деградация стандартов морали и рост сверхгосударства.