Происшествие - [92]

— Короедова не жаловалась… Но земля, как известно, слухом полнится.

— В сущности, конфликта не было. Открываю газету, вижу заметку об открытии кафе на Шоссейной улице. Спрашиваю Дмитриева: сняли? Не сняли. Почему? Короедова отказалась, говорит, там продают пиво! Вот, говорю, и прекрасно. Был повод поставить вопрос: если мы боремся с пьянством, то зачем такое красивейшее кафе под пивную отдали, когда у нас в городе столовых не хватает? Оказывается, Короедова решила сначала выяснить в горисполкоме, стоит ли так ставить вопрос, может быть, какое-нибудь указание было. И нечего, дескать, пороть горячку, открытие кафе — это не полет в космос. Вызываю Короедову, спрашиваю… — Смирнов вынул из пачки сигарету, закурил. К кофе он так и не притронулся. — Значит, спрашиваю: знает ли она, какие предприятия общественного питания предполагается открыть в этом году и чем там собираются торговать. Говорит — это не наше дело. Наше, говорю. Хорошо, отвечает, сделаем беседу с руководителями городской торговли. Все у нее по старинке. Совершенно не понимает — новое время, наша задача активно вмешиваться в жизнь, помогать, а не только констатировать факты. — Смирнов вздохнул. — Констатировать, Виктор Викторович, конечно, легче. И парад показывать легче. Два прихлопа, три притопа — думать не надо.

— Если вы, Алексей Петрович, — заметил Жуков, — именно так разговаривали с Короедовой, то, я думаю, это показалось ей грубым.

— Я не так с ней разговаривал, Виктор Викторович. Это я вам излагаю так — по-мужски. Я теперь политесу учусь. У своей жены. Она в химчистке работает, которая в городе первое место занимает и славится вежливым обслуживанием.

— Колючий вы какой человек, Алексей Петрович, — покачал головой Жуков. — И Зайчиков приходил на вас жаловаться, говорит, не желаете его передачу смотреть.

— В таком виде она не пойдет. Зайчиков снял концерт в клубе химиков, а в это время у входа была пьяная драка, поножовщина, одного рабочего парня тяжело ранили. Весь город только об этом и говорит. А дружинники, которые должны были за порядком следить, сами напились и тоже в драке участвовали.

— А что тут общего? — нахмурился Жуков.

— Это же один коллектив. Одни поют и пляшут, а другие в это время морды друг другу бьют. Зачем показуху устраивать? Сейчас нужен серьезный разговор о воспитательной работе на химкомбинате.

Жуков молча слушая его, тоскливо думал: «Ох, завела баба порося!»

— Не пора ли по домам? — спросила Ирина Васильевна, заглядывая в кабинет Ильюшиной.

— Еще есть кое-какие дела, — проговорила Галина Петровна. — Дай бог через час освободиться.

— Может, забежишь ко мне вечером? Разговор есть… А тут, по-моему, и стены слушают!

Галина Петровна кивнула. Жили они почти рядом. Только Короедова в доме улучшенного планирования, а Ильюшина в обычном, блочном.

Покормив сына и уложив его спать, Галина Петровна отправилась к Короедовой.

— Муж на рыбалку уехал, — сообщила Ирина Васильевна, — так что мы одни. Проходи в кухню. Я кофейку сварю. У меня и печенье хорошее есть.

Они вошли в уютную, чистую, красиво обставленную кухню — предмет зависти Галины Петровны. Когда еще надеялась выйти замуж за Олега, в своих мечтах она видела себя с ним именно в такой кухне.

Ирина Васильевна быстро сварила кофе, села напротив.

— Может, по глоточку коньячку? — спросила она и достала из шкафа початую бутылку и две крохотные серебряные рюмочки, вызолоченные изнутри. Спиртного Ирина Васильевна не любила, но в «глоточке коньяку» видела своего рода шик.

— Плесни!

— По глоточку! Знаешь за что? Но пасаран!

— То есть?

— Они не пройдут! Сведения из первого источника! У меня есть «Мальборо».

Обе почти не курили, но сейчас затянулись с удовольствием.

— Я все знаю точно, — начала Ирина Васильевна. — Справка в основном подтверждает наше заявление.

— Что значит в основном? — спросила Галина Петровна.

— Серые передачи — частично. Грубость Смирнова, его неумение руководить коллективом, родственные связи — все безусловно. Так что дела складываются неплохо. Еще глоточек?

— Нет, хватит. Голова разболится. Я не люблю коньяк. Откуда ты все это знаешь?

— С Катериной Ивановной мы когда-то вместе работали. И она прекрасно знает, что я слова на ветер зря не бросаю.

— А Козельск?

— От Козельска Смирнов как-то откручивается, но неубедительно. Я думаю, он сгорел. На бюро райкома мы должны стоять как скала. И еще мне стало известно, что Жуков жалеет, что взял Смирнова. Он человек спокойный, и кавалерийские замашки Смирнова ему не по душе.

Ирина Васильевна потушила сигарету и, самодовольно улыбнувшись, посмотрела на Галину Петровну.

Заседание бюро райкома было назначено на 16 часов. Первым вопросом было заявление Ильюшиной и Короедовой.

За длинным столом сидели члены бюро райкома, работники редакции Жуков, Ноев, Катерина Ивановна, Вахтанг Вахтангович.

Короедова и Ильюшина сидели в самом конце стола. Никто рядом с ними не сел, и два пустых стула как бы отъединяли их от всех остальных.

Докладывала Катерина Ивановна Строгова, и картина получалась не очень приглядной: Смирнов грубиян, Дмитриев прожектер.

— В заявлении сообщается о факте привлечения товарищем Дмитриевым в качестве автора родственницу. Факт этот подтвержден. Драматургу Серовой он заказал сценарий.