День суда наступил. Лидия Алексеевна напоила Илью утешительным элениумом, и он, как ни странно, почти без страха ступил за перегородку, отделяющую скамью подсудимых от зала судебного заседания.
Разложили свои бумаги прокурор и адвокат, на первую скамью села Орешникова, сзади Архиповы. Судья зачитала обвинительное заключение, свидетелей отправили в коридор.
Орешникова сидела безучастно, не поднимая глаз. Равнодушно выслушивала выступление Ильи, показания свидетелей, отвечала на вопросы адвоката, который дотошно расспрашивал ее, как она стояла, как повернулась, зачем приблизилась к Илье. Лишь жесткие вопросы прокурора, который довольно скоро уличил Сашу Шалонова во лжи, вывели Евгению Дорофеевну из того состояния отрешенности, в котором она находилась. С нескрываемым омерзением оглянулась она на высокого юношу в кожаном пиджаке, который, понурив голову, шел через зал от места, где давал свидетельские показания, к задней скамье. Она кинула взгляд на Илью Архипова и на его породистом лице впервые увидела смятение. В последний раз она видела его в кабинете следователя на очной ставке, где он лгал ей в лицо, спокойно при этом улыбаясь.
Евгения Дорофеевна почти не слышала речей прокурора и адвоката, последнего слова Ильи, ей хотелось поскорее выйти отсюда.
Когда суд удалился на совещание, Евгения Дорофеевна поднялась и пошла вон из зала. Ей было безразлично, какое наказание определил суд этому наглому оранжерейному юнцу, который за восемнадцать лет только и научился бездумно и удобно для себя топтать землю.
Орешникова думала о другом: утром в клинике умер Ян Карлович Войтан.
