Происшествие с Андресом Лапетеусом - [74]

Но этим рассуждениям мешала одна тревожная мысль. «Ты не честен, — сказал себе Андрес Лапетеус. — Ты позабыл своих товарищей уже на второй день после демобилизации. Единственный, о ком ты беспокоился, был ты сам. И когда твоим прежним друзьям было туго, ты сделал все возможное, чтобы их беды не затронули твоей жизни». Такие мысли у него порой неожиданно возникали и раньше, обычно он легко подавлял их, но последнее время они становились все навязчивее. Однако и на этот раз он сумел успокоить себя.

Только перед Хельви не удавалось оправдаться. С ней он действительно поступил подло. Опасаясь, что совместная жизнь с женщиной, служившей в армии, бросит на него тень (о фронтовичках в то время любили черт знает что болтать), он просто бросил Хельви. При этом мучился, но все же прервал отношения. И теперь не мог придумать ничего такого, что хотя бы затупило коготки его самообвинений. Он уже несколько лет не виделся с Хельви и не знал, какой она стала. Слыхал, что снова работает в райкоме партии, уже не инструктором, а вторым секретарем, но встречать ее не доводилось. В его представлении Хельви оставалась прежней. Молодой женщиной, обычно носившей солдатскую блузу, юбку защитного цвета и легкие сапожки. Сапоги эти по ее просьбе сшил из плащ-палатки Паювийдик, знавший чуть ли не десять ремесел. Хельви была единственным человеком, понимавшим его, Лапетеуса. Он был убежден, что она и теперь поняла бы и раскрыла бы другим, особенно Пыдрусу, глаза в отношении его. Лапетеус знал, что это наивные мысли, но они приходили снова и снова. Он верил, что когда они соберутся вшестером — Пыдрус, Паювийдик, Роогас, Хаавик, он и Хельви — и когда снова оживет их дружба и станут прежними их отношения, тогда… Андрес Лапетеус не мог точно сказать, что тогда произойдет, но надеялся: что-то произойдет. Он хотел верить в это и верил. Думал, что тогда снова найдет себя. Избавится от равнодушия, все сильнее охватывавшего его, от ужасного ощущения пустоты, преследовавшей, как тень, от всего, что портило жизнь.

Так он думал и поэтому решил позвать к себе в гости товарищей военных лет.

3

В воскресенье утром Реэт сказала:

— Я объяснила Агате, что нужно сделать. Она подаст язык, паштет, свинину, сыр. Будет еще холодная телятина. Остались лосось и сиг. Хватит и маринованных грибов и соленых огурцов. Она сделает картофельный салат. О водке, или что вы там будете пить, позаботься сам. Для коньяка есть лимон. Если я достану, сможешь угостить своих гостей апельсинами. Каартна, наверно, любит их. Меня не жди. Извинись, скажи, что я поехала к какому-нибудь больному родственнику или придумай что-нибудь другое. До свидания в понедельник.

Реэт повернулась и ушла.

Лапетеус поспешил вслед за ней.

— Спасибо, Реэт. Я знал, что ты меня не подведешь. Проведи вечер с нами. Они не такие уж неотесанные. Хаавика ты знаешь. Роогас — человек старой светской школы, офицер и кавалер с безукоризненными манерами. Поет и танцует. Пыдрус попроще, но не глуп. Самый медведистый из них Паювийдик, но язык у него лихо подвешен. Скучно тебе не будет.

Реэт смотрела на него с упреком.

Он горячо добавил:

— Каартна я давно забыл. Между нами все травой поросло. Для меня она чужой человек. Останься.

— Нет, — покачала головой Реэт. — Я все наладила: стол, комнаты, принесла и новые пластинки, они лежат сверху. Ты, возможно, не заметил — во всех вазах свежие цветы. Сама я не приду. Не требуй от меня невозможного. С двумя женами тебе было бы слишком сложно. Очень сложно. До свидания. Нет, не целуй меня, я только что подкрасила губы.

— Перенеси свои вещи снова наверх.

Реэт бросила на него один из своих грустных взглядов. Потом ушла. Вечером выяснилось, что она и в самом деле устроила все хорошо.

Стол был богатый. Между блюдами с лососиной, сигом, языком с зеленым горошком, холодной телятиной, паштетом, ветчиной, салатом и маринованными боровиками краснели горы апельсинов. Была еще многослойная колбаса, сыр двух сортов и черная зернистая икра. И откуда только Реэт раздобыла икру?

Комнаты сверкали чистотой.

Цветы, всюду цветы. Гладиолусы, астры, гвоздики.

И еще какие-то, названия которых Лапетеус не знал.

Он прошел из комнаты в комнату и остался доволен. Новая светлая мебель на тонких ножках, которую Реэт заказала год тому назад, сделала комнаты просторнее, в них стало больше воздуха. Пористую резину Реэт приказала положить очень толстым слоем. Все во главе со старым дядей опять хвалили деловитость хозяйки, потому что мебель оставляла очень современное впечатление.

— Стиль выдержан, — подчеркнул Мурук. — Таким должен быть дом человека. Здесь ты можешь быть самим собой.

Старый дядя сказал своим писклявым гнусавым голосом:

— Даже в старое время удивились бы. Реэт все может. Попробуйте-ка достать пористую резину в восемь сантиметров толщиной! Даже на заказ в мебель кладут дрянь толщиной сантиметра в два.

Так хорошо, как сейчас, Лапетеус уже давно себя не чувствовал. Верил, что предстоит хороший вечер, который снова сблизит его со старыми друзьями. Он извинится, что не приглашал их раньше. Скажет, что намеревался сделать это, но каждый раз что-нибудь мешало. Не сомневался Лапетеус и в том, что Реэт снова перенесет свои вещи наверх.