Происшествие кончилось в пятницу - [4]

После уроков к трамвайной остановке они направились все втроем. Только заскочили к Домкаржам и оставили там портфели. В трамвае Петронила разозлил Ирка: он, хотя и был занят разговором с Робинзоном, вдруг вскочил и уступил место почтальону с большой сумкой. Тот сначала посмотрел на Ирку удивленно, потом улыбнулся и потрепал его по плечу. А это было многим лучше, чем если б он сказал ему «спасибо». Ирка всюду поспевает, всегда знает, как поступить. Петронил ему частенько завидует. На первый взгляд в Ирке нет ничего особенного. Мальчишка как мальчишка. Худенький, ходит в коротких штанишках, ни дать ни взять четырехклассник. Нельзя сказать, что он мал ростом, нет, па физкультуре он стоит рядом с Петронилом, но все дело в том, что Ирка не старается казаться старше, чем есть, как это делают остальные. Например, все ребята в классе начали вдруг делать зачес. И Петронил тоже. Ему это нетрудно: волосы у него волнистые, стоит только их утром причесать, и они весь день послушно держатся. Робинзону — тому хуже. Он каждый день мочит свой светлый чуб под краном, то и дело зачесывает его вверх, но волосы не слушаются, встают на макушке, торчат щеткой. А Ирка? У него до сих пор сбоку проборчик, как был в первом классе.

Те, кто знал Ирку Домкаржа мало, называли его маменькиным сыночком. Хотя бы потому, что Ирка всегда держится в тени, зря не болтает и внимание к себе привлечь не старается. Наверное, поэтому его в классе считают «середнячком», хотя Петронил и верил, что по знаниям Ирка всех заткнет за пояс. Стоит ему только захотеть. Стоит только поднять руку и повторить то, что он рассказывал на переменке.

Неизвестно, правильно ли ведет себя Ирка, но он, вне всякого сомнения, скромный, прямой и вдумчивый. Вот почему завидует ему Петронил. И Робинзону завидует тоже — ведь Робинзон такой изобретательный, энергичный. А он? Петронил? Только и умеет завидовать! А что в этом хорошего?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ могла бы вернуть нас в каменный век, но все портят таинственные звонки. Зато она объяснит нам, как не надо вести себя в музее.

— Слезай, приехали! Проснись, приятель! — говорит задумавшемуся Петронилу Робинзон.

Ага, Вацлавская площадь. Мальчишки шагают по широкой лестнице, которая ведет к Национальному музею.

У кассы и по дороге в «доисторический зал» командование, естественно, берет на себя Ирка. Ему здесь все известно. Петронил, задрав голову, осматривает потолок, стены…

— По ков–рам… —вдруг скрипуче разносится по вестибюлю. Петронил оборачивается к смотрителю и кивает головой.

— По ков–рам… — повторяет голос настойчивей.

Петронил растерян. Да, ковровые дорожки ведут в зал.

Он это понял и, минуя ковровую дорожку, осторожно ступает по паркету. Но Ирка уже схватил его за рукав и тащит на ковер.

— Хо–дить по ков–рам, — еще раз настойчиво повторяет скрипучий голос.

Теперь Петронил наконец сообразил и, пунцовый от стыда, старательно вышагивает по вишневой дорожке. Ковер глушит шаги, и мальчишки, сами того не замечая, переходят на шепот.

У входа в «доисторический зал» Робинзон заволновался. Здесь экскурсоводом будет он.

— Ти–хо! — скрипит голос за их спинами.

Сторож, маленький старичок с седыми усами, входит вслед за ребятами и строго оглядывает их.

Робинзон указывает на какие–то таблицы и карточки.

— Первобытные люди занимались охотой. Знаете, как их отличить от позднейших оседлых людей? — спрашивает он и тут же сам торопливо отвечает: — У охотников тоньше икры ног. Ведь они постоянно двигались, ходили, выискивали зверя… Не смейтесь, так сказано у Шторха…

Петронил никак не может на чем–нибудь сосредоточиться. Он делает несколько шагов к большой витрине.

Тррр!

Петронил вздрагивает. Что это? Где–то в витрине раздался звонок. Слабый, но явственный.

Сторож смотрит на них и угрожающе шипит:

— Ти–хо — там! Ти–хо!

Ребята испуганно поворачиваются к витрине. Но испуганнее всех выглядит Петронил. И в ту минуту, когда Робинзон уже перестает удивляться и кидается к какому–то первобытному оружию, вдруг снова раздается:

Тррр!

У Петронила подкосились ноги. Звенит здесь, именно здесь!

— Что тут тво–рится? Кто это де — ла–ет? — Монотонный, скрипучий голос сторожа становится все сердитей.

Петронил стоит разинув рот и вдруг видит, что сторож направляется к нему.

— Сплошное озор–ство! Ты за–чем за–во–дишь здесь будильник?! — Старик ткнул костлявым пальцем в Петронила.

Петронил от изумления не может выдавить ни звука. Потом робко улыбается:

— Я?..

— А кто же тут зво–нит?

— Может быть, это там, — мямлит пораженный Петронил и тычет пальцем в витрину. — Я не знаю, — добавляет он тут же, ибо глупо обвинять в чем бы то ни было останки представителя мезозойской эры.

Т–рр–р!

Старичок затрясся. Лицо его перекосилось от гнева, он закричал:

— Вон! Вон! Безобразники! Вон отсюда!

Перепуганный Петронил неуверенно последовал в том направлении, куда указывал палец сторожа.

— И вы тоже вон! — обернулся сторож к удивленным ребятам. — Да по коврам, по коврам! не преминул старик напомнить Робинзону, который шагнул было на блестящий паркет.

В вестибюле Ирка нагнал Петронила.

Что у тебя там звонит, скажи на милость?