Происхождение скотоводства - [27]

Пример с газелью показывает, что не всегда специализированная охота вела к доместикации. В данном случае этому препятствовали поведенческие особенности самой газели: высокая требовательность, пугливость, наличие миграционного цикла. Вообще в Палестине, бедной подходящими для доместикации животными, отсутствовала сколько-нибудь серьезная база для самостоятельного возникновения скотоводства[5]. В свое время Р. Вофрей предполагал наличие домашних коз, крупного рогатого скота и свиней в Эль-Хиаме [986, с. 215], а Д. Бейт писала о домашней собаке в пещерах Кармела [594, с. 153]. Более тщательные исследования натуфийских памятников, проведенные в последние годы, показали, что скотоводства натуфийцы еще не знали [897, с. 127; 498, с. 326–333; 541, с. 79; 983, с. 37, 38]. Сложнее обстоит дело с вопросом о наличии у них домашней собаки. Недавно в одном из погребений в Эйнане рядом с покойным был обнаружен полный скелет молодого животного, предварительно определенный как принадлежащий к роду Canis sp. [984, с. 42]. Таким образом, сейчас представляется преждевременным утверждать, что у натуфийцев собаки совсем отсутствовали.

По-иному шло развитие в Ливане, где наблюдались более гумидные условия, чем в Палестине [758, с. 125]. На протяжении всего верхнего палеолита Ливан представлял собой одну из немногих областей, где росли густые леса, предоставлявшие человеку богатую животную и растительную пищу. Любопытно, что при этом и здесь местное население кое-где занималось специализированной охотой, как показывают раскопки в Ксар Акиле, где в кебаранское время основным источником мяса служили лани и безоаровые козы (83 % всех костей) [670, с. 4—62]. Никаких свидетельств зарождения производящего хозяйства в мезолите Ливана не найдено.

К позднемезолитическому и ранненеолитическому времени в Северной Сирии относится несколько памятников. Один из них, Мурейбит (конец X–IX) [IX–VIII] тысячелетие до и. э. [761, с. 265–282; 800, с. 42–48], представляет собой искусственный холм, образованный из остатков сменявших друг друга поселений. Эти поселения состояли из прочных домов из камня и глины, что свидетельствует о долговременности обитания. Жители Мурейбита были потомками пришедших сюда с юга натуфийцев. Они занимались охотой, собирательством и в очень малой степени рыболовством. Охота имела специализированный характер. В ранний период жители добывали главным образом диких ослов и в несколько меньшей степени газелей и ланей. В поздний период значение охоты на ослов усилилось, чаще стали охотиться на тура, тогда как роль газели и лани резко упала. Отмечая параллельное усовершенствование охотничьего инвентаря, П. Дюко-с «не без основания предполагает, что в поздний период устраивались более крупные и более успешные коллективные охоты. Кроме указанных животных охотники изредка добывали благородного оленя, муфлона, кабана и некоторых более мелких зверей [545, с. 193, 194; 546, с. 41, 42]. Однако не охота обусловила оседлый образ жизни. Последний не был связан и с рыболовством, роль которого была невелика. Зато возрастание со временем количества жатвенных ножей, зернотерок, ступок и пестов, наличие многочисленных ям, служивших для обжаривания зерен, значительную долю которых составляли дикие однозернянка, ячмень и бобовые [1050, с. 167–176], позволяют не только говорить об усложненном собирательстве как о ведущем направлении в хозяйстве, но и предполагать самые начатки земледелия по крайней мере на поздних этапах истории памятника.

Неподалеку от Мурейбита, на противоположном берегу Евфрата, в мезолите обитала другая группа населения, видимо также генетически связанная с натуфийцами. И здесь основу оседлого или полуоседлого существования составляли усложненное собирательство диких хлебных злаков и бобовых (возможно, и начало их выращивания), а также специализированная охота на газелей, ослов и в некоторой степени на диких коз и овец.

Рыболовство большой роли не играло: никаких остатков рыбы в мезолите не найдено [806, с. 67; 749, с. 74–76].

Фрагментарность и нечеткость сведений о процессе становления производящего хозяйства в мезолите не должны вызывать удивления. На ранних стадиях доместикации и растения и животные еще ничем не отличались от своих диких сородичей, а по характеру инвентаря невозможно разделить комплексы, связанные с усложненным собирательством и ранним земледелием, которые практически идентичны. Поэтому в ряде случаев специализированную охоту на «потенциально домашних животных» и усложненное собирательство диких видов пшеницы, ячменя и бобовых следует расценивать как примеры доместикационной активности. Надо думать, что в некоторых местах в IX (VIII) тысячелетии до н. э. земледельческо-скотоводческое хозяйство стало уже свершившимся фактом, поскольку в последующий период раннего неолита (середина IX–VIII [середина VIII–VII] тысячелетие до н. э.) то тут, то там начали появляться прямые указания на это, фиксирующиеся морфологически. Не менее показателен и долговременный характер поселений раннего неолита с их прочными глинобитными или кирпичными домами.