Несмотря на то что положение о первичности экономических отношений в развитии общества является одной из основ марксистской исторической науки, применительно к первобытной эпохе эти отношения остаются еще недостаточно изученными. Вместе с тем колоссальные достижения современной науки не только позволяют решать вопросы развития первобытной экономики на конкретном историческом материале, но и делают эту задачу весьма актуальной. Определенные шаги в этом направлении уже предпринимаются как этнографами, так и археологами. К сожалению, в проводимых и теми и другими исследованиях не всегда в надлежащей мере учитываются данные смежных наук. Между тем решение кардинальных проблем первобытности настоятельно требует применения комплексного этнографо-археологического подхода, который пока еще не нашел достаточно широкого применения в нашей науке. В настоящей работе делается попытка исследования одной из существенных проблем первобытности, проблемы раннего скотоводства, с привлечением как археологических, так и этнографических источников.
Выбор предмета исследования был определен, с одной стороны, огромной важностью, которую имел переход к производящему хозяйству, создавший материальную основу для разложения родового строя и формирования классового общества, а с другой — наличием обширной фактологической базы для изучения ранних этапов эволюции земледелия и скотоводства, созданной за последние годы трудами многих ученых. Однако — появившиеся в последнее время сводки новых материалов посвящены, во-первых, главным образом земледельческому аспекту проблемы возникновения производящего хозяйства, а во-вторых, преимущественно технологической его стороне. В отличие от них в настоящей работе рассматривается гораздо менее изученная проблема — происхождение и развитие раннего скотоводства как системы хозяйства, причем особое внимание уделяется культурно-исторической функции последнего. Кроме того, в работе поднимается вопрос о различных судьбах скотоводства в разных регионах в зависимости от конкретно-исторической картины сложения скотоводства в каждом из них.
Особое значение для понимания эволюции первобытного хозяйства имеет выяснение его взаимосвязи с природной средой. Поэтому большое внимание в работе уделяется и этой проблеме, для чего помимо археологических и этнографических материалов широко используются достижения некоторых других наук (биологии, палеоклиматологии и др.).
Перед тем как перейти к рассмотрению поставленной проблемы, необходимо сделать ряд предварительных замечаний. Они касаются прежде всего определения терминов «приручение» и «доместикация». С точки зрения остеологии домашнее животное отличается от дикого своими морфологическими характеристиками. Однако последние являются следствием уже совершившейся доместикации. Весьма по-разному терминологические вопросы решаются зоологами и этнографами. Первые считают основным биологический критерий и видят главное отличие домашних животных от прирученных в том, что домашние размножаются «в неволе». Зоологи также подчеркивают, что домашние животные всегда представляют собой продукт труда человека, а их разведение имеет своей целью удовлетворение тех или иных потребностей людей [41, с. 5; 254, с. 344]. Этнографы, справедливо указывая на важные социальные и культурные последствия доместикации, придают особое значение тем новым взаимоотношениям, которые возникли между человеком и животными в ходе одомашнивания последних [534, с. 18–25].
Однако при таком подходе разница между приручением и одомашниванием исчезает. Эту разницу удается уловить лишь при условии, во-первых, учета биологических критериев, а во-вторых, рассмотрения процессов в исторической перспективе. В приручении надо видеть необходимый этап, предваряющий доместикацию и имеющий следующие особенности. В отличие от доместикации оно охватывает не только «потенциально домашних животных», но и тех, которые не могут быть одомашнены в силу своих биологических особенностей. Так, азиатский слон достигает половой зрелости только в 16–20 лет и приносит потомство раз в три года. Ясно, что разведение слонов: является трудоемким и неблагодарным делом даже для современного общества, не говоря уж о первобытном. Приручение предшествует доместикации стадиально, ибо не требует такой прочной материальной базы, как последняя. Действительно, у бродячих охотников и собирателей известны случаи приручения животных, которых полностью съедали с наступлением трудного в хозяйственном отношении сезона. Приручение, таким образом, обратимый процесс, тогда как доместикация предполагает устойчивую преемственность. В отличие от приручения непременным условием доместикации является массовость процесса, ибо превращение диких животных в домашних возможна лишь в популяции. В свете всего отмеченного попытки некоторых авторов оспорить правомерность разграничения процессов приручения и доместикации [1025, с. 113–114] представляются, неубедительными.
Поскольку в настоящей работе исследуются преимущественно ранние этапы скотоводства, вопрос об одомашнивании таких, важных животных, как лошадь, верблюд, осел и т. д., почти не затрагивается, так как их доместикация совершилась относительно поздно. В работе мало говорится о собаке, одомашнивание которой в принципе не сыграло сколько-нибудь существенной роли в сложении скотоводства. В настоящем исследовании речь идет главным образом о крупном и мелком рогатом скоте и о свиньях, игравших важную роль в Старом Свете, а также о ламах, альпака и морских свинках — в Новом, но для исследования механизма доместикации привлекаются данные и по другим, самым различным животным.