Прогулки с Хальсом - [7]

Взгляд Франса упал на большой плакат, прикрепленный к стене ратуши.

— «Суд над ведьмой из Олдервальде», — прочитал он вслух, поднял брови и обернулся к Виллему: — Что это такое? Новое представление? Давайте посмотрим!

К удивлению Франса, весельчак Виллем не поддержал друга:

— Нет, Франс, не стоит. Право, ничего интересного.

Франс молча подхватил его под локоть и потащил к распахнутой двери. Виллем выругался себе под нос. Зная характер Франса, нельзя было говорить «нет»! Нужно было согласиться и тут же прикрыть ладонью ленивый зевок! Ровно через десять минут они уже сидели бы в уютном кабачке и обмывали пополнение славной гильдии живописцев Харлема!

Впрочем, сопротивляться было поздно. Франс тащил толстяка Виллема вверх по лестнице, за ними неотвязно следовал хвостик Дирк. Друзья одолели подъем и оказались на галерее, полукругом обрамлявшей зал. Зрителей было так много, что они с трудом нашли себе местечко возле самых перил.

Внизу развернулось торжественное действие, похожее на театрализованное представление. В центре зала за длинным столом сидели люди в черных плащах с капюшонами: церковный совет Харлема в полном составе. Перед судьями стояла темноволосая худенькая женщина в традиционной крестьянской одежде, и публика со страхом разглядывала маленький горбик под белой рубашкой обвиняемой. Прокурор зачитал обвинение, и к допросу приступил церковный совет.

— Неельте Аринсен из Олдервальде, таково твое имя, женщина? — спросил председатель суда.

Женщина подняла голову и тихо ответила:

— Да, ваше преподобие.

— Ты слышала, что говорил почтенный господин прокурор? — Да, ваше преподобие.

— Сознаешься ли ты в тайном колдовстве и знании черной магии?

— Нет, ваше преподобие.

Женщина говорила негромко, но в зале царила такая тишина, что каждое слово слышалось отчетливо. Впрочем, после этого ответа по залу пронесся приглушенный возмущенный гул. Председатель совета ударил серебряным молоточком в оловянный гонг и обвел публику строгим взглядом.

— Тихо, там! — выкрикнул секретарь суда, подняв голову.

Шум на галерее мгновенно смолк.

— Благодарю вас, — сказал председатель суда секретарю и продолжил допрос: — Значит, Неельте Аринсен, ты отрицаешь обвинение целиком?

— Да, ваше преподобие.

Председатель суда перебрал бумаги, лежавшие перед ним на столе.

— Тогда как ты объяснишь расположение родинок на твоем теле? — Он поднес лист поближе к лицу, близоруко сощурился и зачитал отрывок обвинения: «…образуют своим расположением след когтей лукавого, которым метятся его слуги от рождения…» — Председатель положил бумагу на место и сурово взглянул на обвиняемую. — Тебя осматривали перед тем, как привести сюда? Да? Тогда почему ты отрицаешь очевидное?

— Я такова, какой меня создал Бог, — тихо, но твердо ответила женщина. — Отчего Богу было угодно отметить мое тело родинками, знает только он.

— Ваше преподобие! — выкрикнул секретарь, напоминая, как следует обращаться к главе церковного суда.

Женщина промолчала, и мужчины, сидевшие за столом, мрачно переглянулись.

— Ну хорошо, — продолжил председатель церковного совета после паузы. — Оставим первый пункт обвинения. Но тут говорится, что тебя взвесили, и взвешивание показало малое число. Женщины твоего возраста должны весить гораздо больше. Известно, что ведьмы и колдуны всегда весят меньше, чем добрые христиане. Как ты это объяснишь?

— Я… — Женщина судорожно вздохнула, но заставила себя договорить: — В детстве я упала с крыльца дома и сильно ушибла спину. После этого почти перестала расти, зато у меня начал расти горб…

Она умолкла и опустила голову.

Публика заговорила в полный голос: горб на спине — неопровержимое доказательство принадлежности к темным силам! Все ведьмы горбаты! Надо же, до чего доходит бесстыдство этой колдуньи, она говорит о своем уродстве, не дожидаясь вопросов судьи!

Председатель снова с силой ударил молоточком в гонг, дождался наступления тишины.

— Ты хитра, женщина. Я хотел спросить о… твоем горбе, но ты меня опередила. Значит, твой ненормально малый вес и горб — следствие падения с крыльца?

Видимо, женщина сумела взять себя в руки, потому что ее голос зазвучал с прежней твердостью:

— Это так, ваше преподобие. Еще жива повитуха, принимавшая роды у моей матери. Она может подтвердить, что я родилась без всяких уродств и была крещена на шестой день после рождения, как и полагается доброй христианке.

— Вот за эти шесть дней дьявол до тебя и добрался! — крикнул кто-то из зрителей.

Плечи женщины вздрогнули, но она не обернулась, а председатель суда на этот раз отчего-то не ударил молоточком в гонг.

— Хорошо, предположим, что все так. Тогда как ты объяснишь эту запись? — Председатель порылся в кипе документов, достал нужный лист и громко прочитал, чеканя каждое слово: — «Целебное средство производится из смертного пота, собранного со лба повешенного или умершего в жестоких мучениях, смешанного с двумя унциями человеческой крови, несколькими каплями топленого свиного сала, льняного масла и пряными добавками…» — Председатель выдержал эффектную паузу, обвел зал торжествующим взглядом и, подняв указательный палец, возвестил: — Эта бумага была найдена в доме обвиняемой! Я говорю правду, Неельте Аринсен, или ты снова заявишь, что это ложь?