Прогулки с Хальсом - [6]

Лестно, конечно. Только не стоит забывать, что имя Кареля ван Мандера известно всей Голландии, а имя новоиспеченного мастера — горстке его друзей. Будут ли картины Франса Хальса продаваться так же хорошо, как картины его учителя? Это вопрос.

— Не бойся, — негромко сказал весельчак Виллем, уловив невеселые мысли друга. — Ты художник Божьей милостью, Франс, и добьешься успеха. А если нет, пусть меня больше не пустят ни в один кабак!

Франс с признательностью взглянул на него. Добрый старина Виллем Бейтевег, совершенно лишенный зависти! Редкое качество для профессионального художника! Положение любимчика учителя имеет свою оборотную сторону, и Франсу приходилось постоянно сталкиваться с неприязнью других учеников. Иногда, придя в мастерскую, Франс обнаруживал, что его рабочий холст изрезан или размалеван цветными полосами. Или, наоборот, почти готовая картина размыта водой, которую кто-то неловко выплеснул из чашки на станок. Множество раз его кисти оказывались вымазанными в птичьем помете, который трудно и противно отмывать, а краски на мольберте смешаны в одно неаппетитное месиво. Товарищи невинно смотрели ему в глаза, и Франс понимал: если он хочет добиться успеха, то должен пройти через все. Поэтому он менял изрезанный холст, тщательно отмывал измазанные кисти и молча сносил упреки учителя за испорченную картину. Франс рано усвоил главную добродетель художника: терпение, терпение и снова терпение. Он привык к молчаливой недоброжелательности собратьев и очень удивился, когда старина Виллем, увидев его картину, воскликнул: «Виват, Карель! Ты нашел золотоносную жилу!» А увидев картину Дирка, только молча и весело похлопал его по плечу. Дирк не обиделся: он прекрасно понимал, что талант художника в их семье достался Франсу. Он увязался за братом скорей по привычке, чем из любви к искусству.

Отец не одобрял выбора сыновей. Не потому, что считал ремесло живописца хуже любого другого, нет. Просто не понимал, как можно рассчитывать на фортуну в таком серьезном деле, как заработок?!

— Мы, суконщики, можем заработать до четырехсот гульденов в год, — говорил Михель Хальс. — Заработок верный, только знай себе трудись! А сколько зарабатывают живописцы?

— Учитель получает шестьсот гульденов за одну картину, — возражал Франс.

Дирк молчаливо кивал, поддерживая брата.

— И это средняя цена! За большое полотно, заказанное магистратом, он запросил одну тысячу двести гульденов и получил их!

— Так это учитель, глупый! Ему платят не за картины, а за известность, за славу, за имя!..

— Я добьюсь того же! — упрямился Франс. — Учитель говорит, что у меня есть талант!

Михель безнадежно махал рукой и заканчивал спор. Старший сын уродился упертым, словно мул. И в кого он такой? Все Хальсы испокон веков были суконщиками: и отец Михеля, и дед, и прадед… Михель с детства знал, как станет зарабатывать себе на хлеб, ему и в голову не приходило ослушаться старших. А Франс что ни слово — то поперек, что ни слово — то по-своему! Понатаскал домой разных книжек, трясется над ними, как курица над золотыми яйцами. Или целыми днями простаивает перед холстом. Друзья-суконщики только переглядываются: Франс то читает книжки, то малюет красками, когда же он, наконец, начнет работать? Михель вздыхал, не зная, что на это отвечать. Виноват он перед Господом, мало порол старшего сына. Впрочем, может, прав господин ван Мандер и у Франса в самом деле есть талант? Если так, то конечно… Хотя кто знает, улыбнется ли сыну капризная госпожа Удача?

Франс покачал головой, вспомнив вечные домашние споры. Им с Дирком достался добрый отец, ничего не скажешь. Обычно будущее детей предопределено заранее, а Михель отпустил сыновей, позволил им идти своей дорогой. И Франс мысленно пообещал доказать отцу, что был прав. Для этого существовал только один способ: добиться успеха. Ибо как гласит голландская пословица, «успех — залог добродетели».

— Франс!

Дирк потряс брата за плечо. Тот оторвался от размышлений и огляделся. Надо же, пока он погружался в думы, они успели выйти на городскую площадь! Как и в других голландских городах, почетное место здесь занимал крытый рынок — символ процветания Нидерландов. Торговля так и кипела: продавцы зазывали покупателей, вдоль рядов то и дело проходили бдительные инспекторы муниципалитета, проверяли качество товара. Не дай бог, если обнаружится протухшее мясо или несвежая рыба! Негодного продавца высекут прямо на площади в назидание другим да еще приговорят к крупному штрафу!

Площадь обрамляли здания ратуши и собор Святого Бавона — главный собор Харлема. Голландские зодчие отказались от готических образцов архитектуры и строили свои церкви круглыми. Учение Кальвина, вытеснившее католическую религию, запрещало украшать церкви статуями и картинами: изображение Бога кальвинисты считали святотатством. И голландские живописцы поневоле обратились к бытовым сюжетам, которые нравились их покупателям — состоятельным горожанам, крестьянам, ремесленникам. Простые люди становились главными героями полотен, да и по праву: малочисленная нация, сумевшая добиться независимости от могущественной Испании, гордилась своими победами.