Прогулки по Испании - [153]

В 1941 году старая часовня Шотландского колледжа была превращена в испано-американский храм, известный как Национальный храм Великого обета. Это отсылает к видению молодого иезуита, отца Ойоса, в 1753 году, когда ему, как утверждается, явился Христос и сказал: «Я буду править в Испании более, чем в любой другой части света». В те дни, конечно, Испания включала в себя большую часть Южной Америки.

Две из Мадонн этой церкви имеют уникальную историю, притом сильно отличную от историй старинных изображений, которые находили в пещерах и тайниках. Они прилетели в Испанию по воздуху: одна из Южной Америки, а вторая — с Филиппинских островов. Южноамериканская Святая Дева Гуадалупская — картина, размещенная в часовне, выстроенной для нее всеми бывшими испанскими владениями в Америке (названия двадцати одной республики написаны на стенах часовни), а филиппинская Мадонна прибыла с великой помпой на самолете, в сопровождении епископа Филиппинских островов. Ее часовня украшена тихоокеанским пейзажем с пальмами и голубой водой.

Церковь Великого обета — прекрасный памятник современной политике Hispanidad, культурной и духовной связи всех людей мира, говорящих на испанском языке.

По пути в Саламанку я видел город Тордесильяс, стоящий высоко над рекой Дуэро, и вспомнил несчастную Хуану Безумную, которая умерла здесь после почти полувекового заточения.

§ 5

Распаковывая вещи в Саламанке, я услышал треск фейерверков на улице снаружи и решил, что балуются мальчишки. Мне дали один из лучших номеров в отеле, прямо над входным портиком, с прекрасным видом на улицы, ведущие на знаменитую Пласа Майор. Всегда восхищаешься, когда тебе показывают такой номер днем: он дает великолепную панораму происходящего вокруг. И только ночью обнаруживаешь ловушку, когда лежишь без сна, слушая выхлопы мотоциклов, скрежет передач и пронзительные пожелания спокойной ночи в два часа утра.

Я приехал, когда один из ржаво-красных африканских закатов превращался в темноту, и поспешил сменить свою пыльную одежду, чтобы выйти и увидеть знаменитую площадь, которую считают самой красивой в Испании. Я снова услышал фейерверки, на этот раз в сопровождении духового оркестра — звук, который всегда побуждает меня подойти к окну. Было уже почти темно, стояла жаркая, неподвижная ночь без единого глотка свежего воздуха. Выглянув с балкона, я увидел прекраснейшее зрелище. Через улицу напротив, которая вела на Пласа Майор, шли люди, торжественно распевающие гимн, и каждый держал в руке зажженную свечу. Я не мог разглядеть, откуда и куда идут эти люди: они просто переходили улицу, словно пересекали сцену. Потом я заметил, что все это женщины, и почти с каждой шла маленькая девочка в белом платьице первого причастия. Здесь собрались сотни этих миниатюрных невест со свечами — огоньки озаряли смуглые торжественные лица. Казалось, процессии не будет конца, и то и дело приходской священник — ибо шествующие группировались по приходам, все с знаменами и крестами — выбивался из такта, чтобы побудить сопрано громче воссоединиться в хвале Nuestra Señora del Carmel, Святой Деве горы Кармел, чей день сегодня праздновался.

Я поспешил вниз, на Пласа Майор, и увидел это чудо Европы, медленно окружаемое булавочными головками огней. Сотни маленьких белых фигур продолжали двигаться. Огоньки свечей поднимались, не мигая, в безветренной ночи. В какой-то миг горящие свечи очертили половину площади, потом три ее стороны, и наконец она вся оказалась окружена. Это было неожиданно чудесное зрелище: детские лица, юные голоса, тысячи движущихся огней и благородный фон восемнадцатого века, высокие дома с арками. Когда огни полностью окружили площадь, ввезли на телеге сидячую статую Святой Девы горы Кармел, облаченную в голубую мантию — большая серебряная корона на ее голове качалась оттого, что статуя вздрагивала при каждом провороте колес. Площадь пришла в движение: все, кто сидел за столиками кафе, вскочили на ноги — и многие вставали на колени, когда повозка проезжала мимо.

Я последовал за процессией с Пласа Майор на темные улицы Саламанки. Иногда я шел рядом со статуей Мадонны, которая, казалось, кивала и улыбалась в свете свечей. Иногда я опережал ее, чтобы снова увидеть какое-нибудь маленькое лицо, привлекшее мое внимание. Это была ежегодная процессия, проходящая во многих католических странах, но здесь ее проводили с тем испанским чувством стиля, которое так меня восхищает. Девочки, которым позволили надеть платья первого причастия, держали себя — даже самые младшие — как гордые юные королевы, и среди них взгляд иногда упирался в чьего-то братца, нарядного, словно маленький адмирал.

Одна мысль приводит другую, и моя память вернулась к горе Кармел на плоскогорье близ Хайфы, к монастырю, так похожему на крепость со своими толстыми стенами и зарешеченными окнами, к жизни монахов, с которыми я однажды провел некоторое время — и к гроту с прекрасным храмом Святой Девы Скапулярия. Я припомнил то, что давно забыл: как однажды поехал с четырьмя кармелитами на старом «форде», чтобы отвезти почту в женский монастырь, затерянный в горах. Мы тряслись по ужасным дорогам — оторванные целлулоидные козырьки на ветровом стекле хлопали на ветру, — пока не приехали наконец в белый монастырь, стоящий среди сосен. Помню свои размышления о том, как интересно наблюдать за встречей монахов и монахинь: монахи сели, чопорно вытянувшись, на кухонные стулья и отпускали шуточки, и даже самая неудачная из них с радостью принималась монахинями, суетившимися вокруг, совавшими нам маленькие пирожные и подававшими блюдца варенья из розовых лепестков, сиявшими улыбками и задававшими сотни вопросов…