Проект Каин. Адам - [15]

Крыша дяди Миши больше не блестела, ее и крышей-то назвать можно было с трудом: сейчас дыр в ней было больше, чем листов железа. Раздался сухой неприятный звук и, обернувшись, Одинцов без удивления увидел, как скамейка развалилась на гнилые старые доски, из которых выглядывали кончики изъеденных ржой гвоздей. Заборы, окружавшие приусадебные участки, больше не выглядели такими уж новыми и ухоженными. Во многих из них сияли прорехи, отчего они стали походить на челюсти старика, который медленно, но неуклонно теряет последние зубы. На его глазах один из заборов заскрипел и упал в заросли травы, которой порос когда-то ухоженный огород. Над упавшей секцией поднялось облако невесомой пыли с резким горчичным запахом.

За его спиной раздался тяжелый густой не то вздох, не то стон и Сергей попытался обернуться, но его движения почему-то замедлились, как будто воздух вокруг превратился в воду, сковывающую движения. Он не успел развернуться и на четверть, как снова кто-то вздохнул, и послышались неторопливые шлепки босых ног по холодному бетону садовой дорожки. Сергей задрожал и попытался двигаться быстрее, но, повинуясь не писаным законам сна, его движения стали еще более неторопливыми. Он слышал, как шлепает ступнями тяжело дышащее существо, приближаясь к нему, но не мог ничего поделать. Солнце, зависшее в безвременном небе, изливало на Сергея холодный мертвенный свет, заставляя кожу покрываться мурашками. В воздухе стоял густой запах испортившейся горчицы, от которого свербело в носу, хотелось чихать и пердеть. Нечто за его спиной снова вздохнуло, на этот раз гораздо ближе, и Сергей беспомощно застонал во сне, скованный ужасом, превратившим его из тридцатидвухлетнего мужчины в семилетнего мальчика, увидевшего ночью у себя в шкафу сгорбленный силуэт чудовища.

На его плечо легла изящная рука с аккуратно подстриженными ногтями, и Сергей с мгновенным облегчением понял, что это человек, обычный человек. Более того, он тотчас узнал этот яркий лак.

— Вера? — прохрипел он и тотчас закашлялся от попавшей в горло пыли.

Она не ответила, но вместо этого рука скользнула по его груди ниже и ярко-накрашенные ногти стали ласкать сосок. По телу прошла сладкая судорога. Сергей понимал, что это все не реально, но его «приятель» в штанах явно не ощущал разницы между сном и явью. Рука бывшей жены опустилась ниже, погладила живот, еще ниже…

— Знаешь, дорогой, пришло и мое время.

Голос Веры был странный, пустой и пыльный, как чердак в старом доме.

— О чем ты говоришь? — он старался, чтобы голос не дрожал. Его охватила странная смесь вожделения и страха. Хотелось, чтобы она продолжала ласкать его, пусть это даже было все не реально, но так приятно!.. Но с этим чувством боролось и другое, более сильное: он боялся повернуться и посмотреть на свою бывшую жену. Вроде бы в этом не было никакой логики, но он точно знал: ему не хотелось оборачиваться. Пусть уж лучше она продолжает делать то, что делает, Боже, он больше не может сдерживаться…

Он застонал, сам не понимая, то ли от страсти, то ли от разочарования: словно услышав его мысли, Вера прекратила ласкать вздыбившийся член, рука вернулась на его плечо.

— Я говорю, что готова к тому, о чем ты мечтал.

— Не… — начал он, но она прижала длинный палец к его губам, заставив замолчать. Тусклое солнце продолжало заливать землю призрачным светом, и Сергей без удивления увидел на земле только свою слабую зыбкую тень. В конце концов, это был просто сон.

Рука бывшей жены снова оказалась на его плече, и он вдруг понял, что она была холодна как лед, как этот отвратительный свет, изливаемый подобием солнца. Это ведь сон, а он не подросток, чтобы бояться происходящего во сне, убеждал он себя, но при этом сердце заходилось в бешеном ритме, член обмяк и съежился, словно его опустили в холодную воду.

— Ты понимаешь.

Он хотел помотать головой, но мышцы не слушались, оставались неподвижными, заставляя его смотреть прямо перед собой на мертвый поселок, где он провел детство. Только на самой границе зрения он видел бледную руку жены, по-прежнему лежавшую на его плече. По телу снова прошла дрожь, но уже не похоти, а холода и страха.

— Посмотри на меня.

— Нет, я не…

— Посмотри на меня, — лишенным интонаций голосом повторила она, и Сергей почувствовал, как ногти, покрытые красным лаком, впились в плечо. Вера

нет нет это не может быть твоя жена!

начала неторопливо, как в замедленной съемке разворачивать его лицом к себе. Он попытался сопротивляться, но мышцы безвольно обмякли, словно переваренные макаронины. Он снова сделал попытку остановиться, но ничего не вышло. Тогда попробовал закрыть глаза… с тем же результатом: он продолжал смотреть прямо перед собой, не в силах сделать ни единого движения. И при этом она говорила и говорила страшным, монотонным, бесчувственным голосом слова, которые резали Сергея сильней, чем осколки стекла.

— Ты ведь всегда хотел иметь ребенка. Всегда хотел, я знаю. Что ж, теперь я готова, я готова сделать то, что ты хочешь. Возьми меня и у нас будет прекрасный ребенок, обещаю, ты полюбишь его. Правда, это будет не единственное дитя, которое я произведу на свет. Меня можно назвать Евой, ведь я буду одна из первых, кто выпустит