Продолжение любви - [33]

«Я, кажется, сошла с ума», — одернула себя Люсия. Она уже минут десять простояла у лесенки в бассейне, собравшись войти в воду. Курортники недоуменно обходили ее, стараясь не задеть, а потом с ухмылками уплывали к другому бортику. Тони ушел за мороженым.

Бассейн находился во внутреннем дворе отеля. Откинувшись на спину, можно видеть нагромождение окон‑близнецов. Одни из них зашторены, а в других играют лучи послеобеденного солнца, отяжелевшего и готового в обратный путь, на ночлег. С двумя вазочками взбитого фруктового лакомства показался Тони. Люсия вынырнула, грациозно поднялась. Вода серебряными струями стекала с ее стройных ног. Купальщица сняла шапочку, и волосы роскошной волной упали на плечи. Спрятавшись в фиолетовый пушистый халат, поджав ноги на пластиковой лавке и водрузив вазочку с мороженым на колени, она принялась за десерт. Кусочки фруктов, бездонный цвет халата и нежный цвет пухлых, чувствительных губ сливались в чудесную гамму, придавая облику девушки неповторимое очарование. Тони не мог притронуться к еде, так как ловил каждое движение Люсии. Он особенно ценил в своей подруге то, что ее красота была естественной, природной. Несомненно, Люсия любила повертеться у зеркала, но ее внешний вид никогда не ассоциировался с кропотливым трудом косметологов, парикмахеров и модельеров. Создавалось впечатление, что ее совершенно не заботит, как она выглядит, и оттого она прелестна, как увлеченный чем‑то до самозабвения ребенок.

— Тебе что, не нравится? — поинтересовалась она, проглотив последнюю ложку.

— Я засмотрелся на тебя.

— Заметил во мне что‑нибудь необычное?

— Открываю для себя все новые твои достоинства.

— К сожалению, их не так уж много.

— Также открыл один недостаток — излишнюю скромность.

— А у меня детский нос?

— Немного, — Тони таял от умиления быстрее, чем его мороженое на солнце, — тебе пошли бы веснушки, едва заметные.

— Упаси Бог!

Его как подменили, после прибрежной прогулки он оставил свои едва зародившиеся притязания и превратился снова в смиренного поклонника. Это ему шло. Он как‑то очень многозначительно поднимал пушистые ресницы, чтобы встретиться с горящими глазами Люсии. В его взгляде столько нежности, что, казалось, одно неосторожное слово, одно легкое отталкивающее движение — и его глаза наполнятся слезами. «Я не смогу уйти», — промелькнуло в ее мыслях, и она постаралась не думать больше о назначенном свидании.

— Тони, почему на море мало кораблей?

— Мы их не видим. Здесь разрешено пришвартовываться только в порту. Чтобы кораллы не повредить.

— Поехали в порт!

Скоро они смогли наблюдать за теряющимися на горизонте и отчетливыми вблизи, плавучими железными чудищами. Вдалеке виднелись изогнутые шеи кранов. Некоторые напоминали стебли засохших цветов, другие же были, без сомнения, живыми, замершими. Злой волшебник заколдовал их, усыпил. Жирафы нагнулись, чтобы поискать еды на земле, а длинношеяя птица хотела испить соленой морской воды — но они так и остались стоять. Теперь до утра. А самое красивое, как мираж, было рядом — огромный, белоснежный океанский лайнер. Его обтекаемые формы приковывали взгляд. Скользить глазами по высоко вздымающимся над водой, плавно изогнутым линиям доставляло несказанное удовольствие. Окна кают были маленькими, как глаза чайки. Тысячеглазая чайка отдыхала в заливе, и ничто не способно было нарушить ее покой.

Люсия, в шортах и клетчатой мужской рубашке, выглядела на фоне портовых сооружений взрослее и деловитее. Она сняла солнцезащитные очки, чтобы лучше видеть, прищурила глаза, весь ее вид выражал нетерпение и взволнованность. Она завидовала каждому матросу, даже рабочим в грязных комбинезонах, так как они могли уплыть в море, умели общаться со стихиями. «Жизнь, похожая на рискованное плавание, — думала она, — существует вокруг сама по себе, и Дэвид — только указатель на пути к ней». Она твердо решила остаться с Тони, честно объяснить ему свои зародившиеся стремления, сформулировать то, о чем думала постоянно со вчерашнего дня и для чего до сих пор не смогла подобрать имени. Нет, раньше, — это, открытие о существовании другой жизни она сделала еще в Тель‑Авиве, когда звуки захватили ее и унесли в эфирное царство. Доступно ли это мироощущение каждому, кто творит? Отцу, когда он до последнего волоса стирает в дальней комнате свои смычки, маме, когда она тратит все силы на репетициях и валится потом, не говоря ни слова, на кровать?

— Смотри. — Тони развернул ее, держа за плечи, и указал рукой в море.

Тихо, крадучись, стесняясь собственных размеров, к порту подбирался пассажирский корабль. Нелегко побороть соблазн увидеть лица людей, только что совершивших, вероятно, увлекательное плавание. Решили не возвращаться в город до прибытия корабля. Через некоторое время его величавые бока нависли над берегом. Наступило оживление, Тони и Люсия не заметили, как оказались среди встречающих. Судя по скромных размеров чемоданчикам и совсем легким спортивным сумкам, это был недолгий туристический рейс. Пассажиры шумной, говорливой толпой спускались по трапу. Среди них много нарядно одетых детей. Слышалась разноязыкая речь.