Продолжение легенды - [305]

Еще в первую поездку мистер Брегг присутствовал 17 октября 1896 года на премьере пьесы Чехова «Чайка» в прославленном Александринском императорском театре. Все было так, как обычно бывает в день премьеры во всех театрах мира: экипажи подвозили нарядных дам, мужчин во фраках, в фойе толпились журналисты. На балконах ярусов теснилась публика попроще. Постепенно шум утих, погас свет и поднялся занавес. С первых же сцен Бо понял, что пьеса необычная и не для присутствующей публики, невнимательной, разговаривающей, скучающей. При смехе начала свой монолог героиня. Занавес опустился под хохот и свист, провал был очевиден.

– Напрасно Робийяр говорил, что публика чуткая, – думал Уилкс, – а молоденькая актриса Комиссаржевская хороша, это ее роль, да и пьеса превосходная, хотя есть просчеты. Пьеса необычная, игра нужна тонкая, а роли плохо распределены, срепетированы наскоро.

Захотелось ободрить автора, который был лишь на четыре года старше его. Но в эту поездку познакомиться с Чеховым не удалось. Они встретились позже, в Москве, у Корша…

Театр Корша размещался сначала в Камергерском переулке, а затем переехал в новое внушительное здание красного кирпича в псевдорусском стиле – с башенками и узорными наличниками. У служебного входа стоял монументальный швейцар. Труппа у Федора Адамовича была отменная, платил он аккуратно, без задержек. Бывший помощник присяжного поверенного вникал в каждую мелочь в жизни своего детища. По праздникам и воскресеньям у Корша шли утренники, по пятницам – премьеры.

В Москве не было такого количества театров, как в Париже: два императорских – Большой и Малый; частные театры, маленькие, чистенькие; были клубы со спектаклями и музыкально-литературными вечерами. В Купеческом клубе играл лучший в Москве оркестр «Конкордия». Молодежь охотнее всего посещала «Секретаревку» – театр на Кисловке, в доме Секретарева. Играли в нем любители, после спектакля устраивались танцы, заводились любовные интрижки. На время поста театры зарывались.

Средний и низший классы развлекались в трактирах, где пели песенники, и играла музыка. Женщины сюда не ходили, устраивали вечеринки дома. Все было, как в Джорджии, скачки, бега, простонародные увеселения у монастырей в дни храмовых праздников, только стрельбы не было. Если дрались, то на кулаках.

Очень популярны у москвичей были сады, особенно «Эрмитаж», «Эльдорадо» и сад Сакса в петровском парке. Сад «Эрмитаж» на Божедомке был очень вместителен, с большим прудом, вычурными беседками и киосками, с прекрасными цветниками. На большой эстраде играл лучший тогда в Европе оркестр Гунгля, и пел хор цыган. Большие сборы делала женщина-обезьяна и канатоходец Блонден – герой Ниагары. Говорили, что он перешел по канату знаменитый водопад, а здесь ходил через пруд на высоте 120 футов. Морель, владелец «Эрмитажа», устраивал великолепные фейерверки и иллюминации.

Богатая Москва отводила там душу, как и в ресторанах с оркестрами и цыганами. Цыгане пели так, что огонь бежал по жилам. Бо заслушивался их с упоением, которое томило душу, захлестывало волной, как музыка Бразилии. Его постановки хорошо приняли и аристократические круги, и студенты, и критика. У него появились свои почитатели и поклонницы, его узнавали на улицах, брали автографы, дарили подарки, приглашали на торжественные приемы.

Конечно ему было далеко до славы Карузо, которого Уилкс услышал впервые именно в России в начале января 1899 года. В труппе были звезды: сопрано Луиза Тетраццини и Зигрид Арнольдсон, король баритонов Маттиа Баттистини, бас Витторио Аримонди, тенора Франческо Маркони и Анджело Мазини. Бархатный тембр, страстность исполнения Карузо гипнотически воздействовали на публику. В 1900 году труппа снова посетила Петербург. К ним присоединилась красавица-сопрано Саломея Крушельницкая. Она произвела на американца такое впечатление, что когда артистов пригласили в «Ла Скала», он отправился вслед за ними в Милан.

Дмитрий Ростоцкий не остался в стороне с началом русско-японской войны. 13 апреля 1904 года он был рядом с Великим князем Кириллом Владимировичем на борту флагманского броненосца «Петропавловск», когда русская эскадра готовилась принять бой с японцами, осадившими крепость Порт-Артур. Корабль подорвался на мине. Из 711 офицеров и матросов в живых остались 80, в том числе Великий князь. Погибли адмирал Макаров, известный художник Верещагин, князь Ростоцкий.

Фру Хельга была безутешна, будто во второй раз лишилась сына.

– Не надо было отдавать молодым свои кольца, – сокрушался ее брат, узнав о гибели русича.

По окончании войны Катрин вместе с Бо и Диего посетили Порт-Артур и опустили траурный венок в тихие воды, когда-то клокочущие, пенящиеся, быстро поглотившие опрокинутый взрывом корабль. Потеряв мужа, княгиня не захотела вернуться на родину, в страну, которой было мало безнаказанно грабить Россию на Дальнем Востоке, так еще и выступила на стороне Японии.

Обособленная от центра бездорожьем и расстоянием, дальневосточная окраина России стала заманчивым объектом для браконьерства со стороны иностранных торговцев. Развернулась незаконная эксплуатация берегов Охотского и Берингова морей «сначала американцами и канадцами, а потом и всеми теми, кому не лень было воровски и легко наживать капиталы», – отмечал генеральный консул России в Сан-Франциско А.Е. Оларовский. В Сша возникли специальные конторы типа «Мебер энд Ко», которые направляли десятки шхун. Прибывшие зверобои промышляли варварскими методами, «губили зверей в пять раз более того, что успевали взять на свои суда». Контрабандисты привозили виски и ром, разбавляли водой, настаивали на табаке и перце и за этот дурманящий напиток заполучали ценнейшие меха соболя, чернобурой лисицы, морского котика, голубого песца. И это несмотря на дружественный нейтралитет между странами, продолжавшийся до конца столетия. Точкой отсчета начала политики «большой дубинки» и «дипломатии доллара» стала испано-американская война 1898 года. Отняв у Испании Филиппины, Пуэрто-Рико и Гуам, подчинив Кубу, США создали свою колониальную империю и начали борьбу за передел уже поделенного мира, взяв на вооружение испытанные методы: экономическое закабаление слаборазвитых стран, навязывание займов, вложение капиталов в промышленные предприятия, железные дороги, сельскохозяйственные плантации в сочетании с открытой военной интервенцией, оккупацией этих стран американскими войсками под любыми предлогами.