Продолжение легенды - [297]

Адель с Хельгой уговорились не сообщать Батлерам о браке до тех пор, пока Роальд не соберет все сведения о семье Ростоцких. За это время молодые немного обживутся и либо подтвердят серьезность своих чувств, либо… расстанутся. Робийяр часто встречался с Адель, но на глаза остальным обитателям дома старался не попадаться, особенно суровой нормандке.

– Спохватился! – сетовала Адель, – загнал девочку в мезальянс, а теперь мучается. Хотя еще не все потеряно, Хельга придумала хитрый вариант.

Пока мсье Бертье обдумывал, куда и какие запросы нужно подать, объявился Степан и сильно помог ему не только своими рассказами. Он раздобыл некоторые документы, подтверждающие знатное происхождение Дмитрия, и семейный альбом с фотографиями.

– Вот тебе и мезальянс, – удивился мсье Бертье, – кто бы мог подумать, что бедный учитель окажется русским княжичем. Теперь можно порадовать зятем мистера Батлера.

XX

Получив объемистое письмо от Бертье, Ретт заперся в библиотеке и внимательно прочитал его сам, не показывая жене. Мало ли что может расстроить ее, хотя Хельга ничего угрожающего не сообщала, равно как и Адель. Та писала Скарлетт регулярно с такими подробностями, что у него не хватало терпения слушать их. Он быстро проглядывал то, что показывала супруга, и оставлял ее в одиночестве наслаждаться новостями.

Поздравление с замужеством дочери было грому подобно. Он прочел официальные сведения о зяте: Дмитрий Константинович Ростоцкий, русский, рождения 1870 года, переводчик с немецкого, французского, английского, итальянского и других языков. Получил элитарное лицейское образование, приравниваемое к университетскому, предназначенное для подготовки государственных служащих.

Отец, князь Константин Дмитриевич, адмирал флота, погиб в Русско-турецкую войну, когда сыну было восемь лет. С тех пор мальчик остался на попечении дядьки. Степан служил денщиком при адмирале, позаботился перевезти тело любимого командира на родину и упокоить его в родовом склепе. Потом посчитал своим долгом служить сыну так же преданно, как отцу. Он не оставил его даже в лицее, куда друзья отца постарались устроить сироту. Это самое большее, что они могли сделать для него.

Мать принадлежала к небогатому, но древнему княжескому роду Горчаковых, в котором было множество прославленных военных и государственных деятелей, в том числе глава министерства иностранных дел, а затем канцлер Александр Горчаков, почти тридцать лет определявший внешнюю политику такого крупного государства, как Россия.

– Так что дипломатическая карьера у них занятие династическое, – прокомментировал документы Бертье, – почему бы и нет, молодой человек начитан, благоразумен, благороден в поступках, усерден, несколько излишне скромен. Уравновешенный и деликатный, владеет языками, как никто, но я не заметил в нем необходимого честолюбия.

Менее всего Батлера интересовала карьера зятя, и он начал читать листки, написанные рукой Хельги. Она приводила подлинные слова камердинера и описывала его отношение к людям, о которых он ей рассказывал.

…Узнав, что питомец женился без его благословения, да еще на американке, мсье Степан, это его воспитатель, сильно огорчился. Мне стоило немалого труда допытаться, чем ему так «насолили» американцы.

– Про всех не знаю, а один – настоящий паук – лишил Дмитрия Константиновича состояния, да и матушку его уморил. Княгиня Ростоцкая была на двадцать с лишним лет моложе своего супруга и, не выдержав траура, в тот же год вышла замуж за поляка. У князя тоже были польские корни, она, видно, питала пристрастие к этой нации.

Здесь Степан презрительно усмехнулся, и я поняла, что хозяйку свою он недолюбливал, как и ее второго мужа.

– Сам по себе пан Полонский – безвредный, никчемный человек, интересовали его только женщины, вино, наряды. Лицом приятный, но слабый, безвольный, поэтому, наверное, при нем неотлучно находился какой-то родственник, тесть вроде, по фамилии Хардман, – настоящий мерзавец и ловкий адвокат, несмотря на старость. В общем одурманили они вдову, и она переписала все состояние на нового мужа, забыв про сына. Потом поляк загулял, она не выдержала и с тоски померла пять лет назад.

Прочитав письмо, Батлер задумался, в памяти всплыли слова старого Стивенса: «…ты, Ретт, должен быть осторожен, Хардман, пока жив, не откажется от мести, на каком бы континенте он не проживал».

– Неужели этот паук все еще плетет свою паутину, сколько же ему лет? Должно быть не меньше восьмидесяти. Хотелось бы знать, случайно ли этот русский появился в жизни Катрин.

Он снова начал читать письмо, особенно внимательно там, где речь шла об отчиме.

…Княгиня познакомилась с ним на Лазурном берегу, там супруг перед самой войной купил особняк. Вдова, вместо того чтобы оплакивать мужа, поехала развлекаться и быстро нашла с кем. Собственно, в Россию она уже больше не возвращалась, проживая доходы с имения мужа. Напрасно добросовестный управляющий, приученный адмиралом к строгой ответственности, ежемесячно посылал отчеты: сколько посеяли пшеницы, сколько овса, сколько продано молока, яиц, картофеля, сколько взыскали штрафов за порубку леса. Ничего не понимая в хозяйстве, она бросала отчеты в стол, и забывала о них. Ее интересовали только доходы, позволяющие вести безбедную жизнь за границей.