Проделки дядюшки Дэнба - [5]

Обрадовалась злая женщина и велела позвать гадалку.

— Скажи, есть на свете женщина красивее меня?

— Твоя падчерица, госпожа, красивее тебя, красивее всех на свете.

«Проклятье! И собственный сын обманул меня! Велю запороть его плетьми!»

На третий день, когда Цюмэй Раму ушла со своим стадом к реке, злая мачеха схватила лук, стрелы и бросилась вдогонку. Первой стрелой она ранила в ногу Джаси Дордэ, но убить юную Цюмэй Раму ей не удалось: тетива со звоном лопнула.

Пуще прежнего рассвирепела мачеха и, что было сил, припустилась домой — новый лук искать. А Цюмэй Раму тем временем переплыла реку и стала ухаживать за раненым возлюбленным.

— Нас никто с тобой не может разлучить, — успокаивала она Джаси Дордэ.

— Да, — отвечал он со слабой улыбкой. — Мы всегда будем вместе. Но сейчас ты должна вернуться домой. Если люди моего племени увидят тебя — нам обоим будет худо. Иди, а я поползу к своей палатке и выпью целебную травяную настойку. Если завтра ты заметишь белые облака над моим жильем — значит, я спасен. Если черные тучи закроют небосвод, тогда…

В слезах провела Цюмэй Раму остаток дня и ночь. А на зорьке, когда она погнала стадо к реке, из-за дальних гор вдруг показались мрачные тучи. Они надвигались быстро, неотвратимо, неся с собой страшную весть о смерти Джаси Дордэ. Над горными кручами закружили орлы.

Затуманились карие глаза юной горянки, глухие рыдания вырвались из ее груди. Замолкли детский смех, веселые песни молодежи. В монастыре забили в барабаны монахи. Три дня перед статуей золотого Будды читали они заклинания. Три дня плакали родные и близкие Джаси Дордэ. На четвертый день в центре селения был разложен большой костер: по древнему тибетскому обычаю тело умершего от яда должно быть предано огню.

В назначенный час все племя с южного берега собралось на площади. Люди стояли понурившись, в скорбном молчании. Только невнятное бормотание монахов да треск сухого валежника нарушали гробовую тишину.

Никто не заметил, как юная Цюмэй Раму протиснулась сквозь толпу. Она подошла к самому костру, где лежало тело возлюбленного, и громко крикнула:

— Смотрите все! Ничего не было сильнее нашей любви! Ничто не может разлучить нас: ни злые люди, ни вода, ни огонь. Смотрите, люди! — И с этими словами Цюмэй Раму бросилась в бушующее пламя.

Когда отец и злая мачеха узнали об этом, на том месте, где пылал костер, остался лишь пепел. «Пусть и после смерти их души живут отдельно», — решила про себя злая мачеха и спросила мужа:

— Чего больше всего боялась Цюмэй Раму?

— Зеленой жабы, — ответил убитый горем отец.

— А чего боялся твой сын? — спросила она у отца Джаси Дордэ.

— Мой сын был храбр. Ничто не могло его устрашить. Он только ненавидел ядовитых змей.

Злая мачеха позвала слугу и велела ему поймать зеленую жабу и ядовитую змею и бросить их в пепел. Как только приказание было выполнено, пепел разделился на две половины. Прах Цюмэй Раму и Джаси Дордэ похоронили на северном и южном берегах, друг против друга. Весной на могильных курганах выросли тенистые ивы, их ветви сплелись между собой. Враждовавшие племена увидели в этом добрый знак и порешили восстановить мир.

Только одна злая мачеха была недовольна. Она велела слуге спилить деревья и пустить их вниз по реке. Но на следующую весну из земли снова показались зеленые побеги. Они тянулись вверх так быстро, как это бывает лишь в сказках. И опять мачеха позвала к себе слугу. Теперь она велела выкопать ивы и перенести одну за горы, где много соленых озер, а другую на южный склон горы Чжилин, где много чайных кустов.

«От соли погибнут корни; а чайные кусты задушат молодой побег», — думала злая женщина.

Но ее черным мечтам не суждено было сбыться.

— С той поры, — закончил свой рассказ старый скотовод, — в память о двух любящих сердцах, в нашем народе заведен обычай: пить чай вместе с солью. Добрые силы сильнее злых. Чай и соль означают единство.

— А почему, старик, ты называешь реку Разлукой? — спросил я рассказчика.

— Есть и на это ответ. Злую мачеху звали Тусин, что значит «разлука». Ее именем и назвали реку. С той поры она рассказывает людям историю о злой мачехе и двух любящих сердцах. Я подслушал ее и рассказал тебе, а ты поведай другим. Пусть все знают: у всякого зла, как и у реки, есть конец.

О том, как тибетский народ научился цинко сеять

Рассказывают, что давным-давно, в самом сердце Тибета лежало королевство Бура. Жители Буры ничего, кроме говядины и баранины, не ели, ничего, кроме ячьего и козьего молока, не пили. Фруктовые деревья росли только в королевском дворце, и только королевская семья знала вкус их плодов.

Был у короля сын. Звали его Арчу. Королевич был умный, храбрый и очень добрый юноша. Услыхал он однажды, что у духа гор есть какие-то зернышки. Стоит их бросить в землю, как они вырастут и дадут вкусный и питательный ячмень цинко[3]. Арчу любил свой народи хотел, чтобы он питался не только мясом, от которого люди быстро старятся. И вот решил королевич отправиться к горному духу и добыть у него чудесные зерна.

Чтобы добраться до его обители, предстояло пройти девять тысяч ли[4], перевалить через девяносто девять высоких хребтов, переправиться через девяносто девять больших и бурных рек. Испугались король с королевой — как бы не погиб в пути их единственный сын — и стали отговаривать Арчу от задуманного. Но уговоры не помогли. Королю и королеве пришлось выбрать двадцать лучших рыцарей, чтобы они сопровождали их сына.