Продам свой череп - [13]

На второй день пути мы въехали в Приморье, и через несколько часов я услышала чей-то возглас: «Море, смотрите, море!» Действительно, далеко справа, словно лезвие меча на солнце, блеснуло море. Подумать только, ведь это уже Тихий океан! Дорога пошла по берегу. Поезд возвещал о своём приближении пронзительными гудками, которые эхом разносились по холмам, которые здесь называют сопками. На акватории я заметила несколько военных кораблей и множество лодок с перепончатыми, как крылья летучих мышей, парусами. Мне рассказал один из пассажиров, что это китайские джонки...»

Поезд начал замедлять ход. Но это был ещё не Владивосток, а только его предместье.

Вторая Речка

Так называлась станция, у которой остановился эшелон. Пассажиры поспешили на деревянный перрон, с любопытством озираясь, с наслаждением вдыхая свежий воздух. И дети, и сопровождающие их взрослые являли собой жалкий вид - мятая одежда, чумазые лица. Первым делом сёстры милосердия Американского Красного Креста повели детей на Амурский залив, который был рядом со станцией, мыться, и дали каждому по крохотному кусочку душистого заграничного мыла. Ничего из этой затеи не вышло: во-первых, солёная вода не мылилась, во-вторых, она, как и погода в целом, была холодной. Малышня плакала, девчонки визжали, никто не хотел лезть в воду, и все прятались за спины друг друга. Мероприятие пришлось отменить.

Военный городок на Второй Речке был назначен местом жительства колонистов. Здесь самая большая солдатская казарма переоборудовалась под общежитие для младших колонистов и девочек всех возрастов. До окончания ремонта предстояло жить в палатках. Старших ребят (с четвёртого класса и выше) повезли дальше, в центр Владивостока, а оттуда на Русский остров.

Таким образом, наши «древние греки» вынуждены были разделиться: Елена и Аякс оставались здесь, а Патрокл, Одиссей и Парис поехали дальше. На прощанье ребята шепнули своей предводительнице, что, как только устроятся на острове, обязательно приедут за ней и Аяксом.

Первое, что поразило юных питерцев во Владивостоке, - красота окружающей природы. Впрочем, неверно сказано: природа везде красива, но здесь она была необычна. Сразу от станции Вторая Речка начиналась тайга - не сибирская, угрюмая, темнохвойная, а красивейший смешанный лес, где южные породы растений вполне ужились и подружились с северными. Со многих деревьев, как в джунглях, свисали лианы, похожие на удавов, дремлющих на ветках. Стоял тёплый август, и лес был полон ягод, грибов, цветов, пряных ароматов, птичьего щебетания и каких-то других непонятных звуков. Если бы оттуда вышел, например, слон, ребята, наверное, не очень удивились бы...

Первый же поход детей в тайгу едва не обернулся трагедией. Вездесущий шустряк и малолетний хулиган Пашка Тихонов обнаружил совсем недалеко от временно поставленных колонистами палаток дикий виноград. Ягоды висели большими зелёными гроздьями, были ещё не вполне зрелыми и кислыми на вкус. Но ребят это не смущало, и они принялись пастись в этих зарослях.

И вдруг на соседней поляне, ярко освещённой солнцем, появились японские солдаты. Маленькие, коренастые, в мундирчиках цвета хаки, в фуражках с красными околышами, в ботинках с обмотками, они отрабатывали строевые приёмы, маршировали с пением, похожим на мяукание. Ребят это насмешило, и, спрятавшись в зарослях леспедецы, они дружно начали мяукать, передразнивая солдат.

Реакция японцев оказалась неожиданной: повинуясь возгласу офицера, они сдернули с плеч карабины и открыли огонь по кустам. Ребята в ужасе бежали из виноградника. Только у палаток перевели дух. Никто, к счастью, не пострадал. Но вид был перепуганный.

- Что с вами случилось? - спросил Никвас (такую кличку получил Николай Васильевич Кузнецов, едва колонистам стало известно его имя).

Мальчишки нехотя рассказали.

- Сколько их было?

- Много! И все с оружием, - отвечали ребята. - Николай Васильевич, а почему они тут... маршируют? Кто им разрешил? Это же наша земля! Владивосток же русский город!

Учитель помедлил с ответом.

- Да, русский. Но сейчас в городе, наверно, власть слабая, вот они без разрешения сюда и пришли. Вам лучше с ними не связываться.

Но и японцы старались не связываться с Американским Красным Крестом. Однажды со Второй Речки в город колонистов подвёз на телеге с сеном какой-то крестьянин.

- Садитесь, ребята, телеги-то не жалко, - сказал он, - главное, мимо японского поста проехать.

- Проедем, дедушка, с нами не пропадёшь! - важно сказал Аякс.

Завидя японских солдат у шлагбаума, мальчики хором прокричали: «Дзыс ис Эмерикэн Рэд Кросс!». Японцы дружелюбно сделали ручкой, мол, проезжайте. Проехали. А у крестьянина того в сене было припрятано оружие для владивостокских подпольщиков.

- Ну и молодцы же вы, ребята, - радовался дед, - без вас я бы не проехал.

Так ребята, сами того не зная, малость пособили революционерам.

Второреченская группа стала жить в казарме, относительно комфортабельной, то есть имеющей электричество и водопровод. Это было длинное одноэтажное кирпичное строение, разделённое тамбуром на две половины. В одной помещались девочки, в другой - мальчики. В тамбуре находились комнаты для воспитательниц. Спальни отделялись от столовой, служащей одновременно и комнатой для занятий, деревянной перегородкой, не доходящей до потолка. В спальнях топчаны стояли тесно и отделялись друг от друга только шкафчиками больничного типа, табуретов не было. Все топчаны были покрыты тёмными байковыми одеялами. Для утепления стены завесили такими же одеялами, на которых колонистки прикрепили дорогие для них фотографии. В столовой были поставлены длинные некрашеные дощатые столы на козлах и скамьи. Лазарет и кухня помещались в отдельном здании.