Пробуждённая луной - [26]

– Мы все умрем? – спрашиваю я.

Он смеется и тянет меня к тикающей стене.

– Видишь часы? Для каждой из вас есть свои. Они отсчитывают ваши дни, оставшееся вам время. И пока они идут, вы живете.

Тик-так, тик-так.

– Хочешь и дальше мстить? – мягко спрашивает часовщик.

Месть – громкое слово. Я не знаю, является ли мое стремление желанием отомстить или необходимостью понять. Но да, часть меня жаждет возмездия. Ни Гретхен, ни Ева не выразили сожаления по поводу того, что сделали со мной. Ледяная ведьма вообще хотела убить меня еще в день моего пробуждения.

– Даже если я прощу их, они никогда не оставят меня в покое.

– Потому что боятся Тринадцатой феи, – мудро изрекает часовщик.

– Вам известно, что будет в конце? – спрашиваю я, но знаю, что он не ответит.

Он тихо смеется, поглаживая налокотники из шкуры тролля.

– Все идет так, как и должно быть. Тебе самой известна важность судьбы. Вся наша жизнь преследует цель, и каким бы мрачным ни был путь, он ведет к цели. Найди свою цель! Прими свою судьбу! И ты поймешь.

Моя судьба.

– Давным-давно я спросила одну из своих сестер, смогу ли я однажды полюбить.

– Что она ответила? – спрашивает часовщик.

В моих глазах невольно скапливаются нежданные слезы.

– Она разложила для меня карты.

– А, Провидица, – задумчиво говорит он и начинает улыбаться. – Она создала нас.

Ну конечно. Кто же еще? Провидица, вот как она называет себя сейчас.

– И что показали ее карты?

Моя сестра.

Я вижу ее перед собой. Мы сидим в призрачном лесу на маленькой светлой полянке. Вокруг нас кружат эльфы: собирают нектар белых лунных цветов. Одна эльфийка приземляется на наше красно-белое клетчатое одеяло для пикника, крадет немного меда. Моя сестра со смехом прогоняет ее. Потом отодвигает фарфор и тасует толстую колоду карт. Солнце сверкает в ее волосах, черных, как вороново крыло. Пахнет лунными цветами, сосновой хвоей. Карты в ее руках пляшут с такой скоростью, что даже мне трудно за ними уследить.

Она спрашивает меня, что я хочу знать. Ее глаза загадочно сияют. Она уже знает, что у меня на уме, но я должна произнести это сама. Я должна выразить это словами.

И я спрашиваю ее о любви.

Улыбаясь, она раскладывает несколько карт так, что они образуют большой круг. Три кладет посередине. Смотрит на меня, ищет подтверждения, что я желаю продолжать. Я просто киваю, не в силах говорить. Во рту сухо, мое желание велико.

Карту за картой она открывает круг. Друг возле друга лежат изображения фей. Двенадцать сестер.

Она поднимает взгляд, и я вижу в ее голубых глазах то же удивление, что испытываю сама. Двенадцать карт, двенадцать фей.

Она неохотно тянется к первой карте посередине: Спящая Принцесса. Сестра переворачивает третью: Башня.

Вторая и последняя карта остается лежать вверх рубашкой. Мне нельзя на нее смотреть. Но мне не нужно ее видеть. Послание и так понятно.

Двенадцать сестер, Спящая Принцесса, Башня.

Поднимаю взгляд к верхушкам деревьев. Среди них могуче возвышается башня призрачного леса. Я знаю, что делать.

– Я доверяла ей. Она была единственной, единственной, кому я рассказала о своем желании, – тихо отвечаю я. – А она обманула меня.

Часовщик задумчиво кивает.

– Кажется, так и есть, и все же это не то, чем кажется.

Я смотрю на охотника на ведьм. Он слишком тих, его мысли слишком громкие.

– Он их убьет, – необычно серьезно говорит часовщик. – Даже если ты сможешь их простить, а они простят тебя, он продолжит свою охоту.

– Я знаю.

– Что ж, – он дружески похлопывает меня по руке и накидывает мне на плечи слишком теплый красный плащ. Ему известно, почему он позволил этому случиться. Он – часовщик.

Под покровом ночи

Часовщик уже давно поднялся по скрипучим ступеням на второй этаж, а я еще долго лежу без сна на маленькой койке в задней части его мастерской. Один только рваный занавес отделяет меня от беспорядочно набросанных пил и напильников, щепок и балок, готовых и почти готовых часов. Стократное тиканье – оно слышно даже сквозь толстые стены дома. Я слышу, как утекает время – мое и моих сестер.

Я ворочаюсь и все спрашиваю себя, в чем смысл. Почему тысяча лет? Может, это некая уравновешивающая справедливость за все зло, что я совершила в своей первой жизни? Цена, которую я должна заплатить?

Или это шанс исправить ситуацию? Раз так, то зря.

Я сажусь на постели. Этой ночью покоя мне не видать. Вылезаю из койки и надеваю сапоги.

Дверь открывается. Охотник на ведьм смотрит на меня, не говоря ни слова. Конечно, он не спит, и мне любопытно, спит ли он вообще когда-нибудь. Медленно подхожу к нему. Я не знаю, кто он и почему посвятил себя охоте. Мне известно одно: я что-то испытываю к нему. Что-то мне незнакомое.

Я спасла его и сделала бы это снова.

Я никого никогда не спасала. Зачем? Любую жизнь можно заменить.

Но его – нельзя. Для меня.

Если это не любовь, то что? И что такое настоящая любовь?

Перед моим мысленным взором предстает бледное лицо принца: светлые волосы, водянистые глаза. Разве я не должна была что-то почувствовать? Что-нибудь, кроме безразличия?

– О чем ты думаешь? – тихо спрашивает охотник.

Я поднимаю на него глаза:

– О принце.

Он колеблется, потом кивает, губы – одна тонкая линия.