Пробуждение - [14]

— Ну и что мы с тобой будем делать сегодня? — спросил мэр, когда машина двинулась по бульвару. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, вспыхивали и гасли на полированном кузове, словно иллюминация, создавая праздничное, беззаботное настроение.

— Мы поедем смотреть Голову! — тотчас ответил Марко.

— Верно, — кивнул Вильялобос. — Мы поедем смотреть Голову. Должен тебя предупредить: она выглядит довольно странно, но бояться ее не нужно.

С тенистой и тихой Мэдисон-авеню они свернули на оживленный бульвар Колорадо. «Мерседес» с электрическим мотором лавировал среди скутеров, велосипедов, конных повозок, велорикш и электромобилей, за рулем которых сидели немногочисленные счастливцы, имевшие дома генераторы на солнечных батареях.

Ехать было недалеко. Мэр мог, разумеется, пройти эту пару миль пешком — вышло бы гораздо быстрее, чем на машине, но Вильялобос всегда верил в авторитет официального протокола, а служебная машина — часть процедуры. Выглядеть спокойным и строго соблюдать все формальности — так, по его мнению, должен держаться мэр обреченного города.

Переход от нефти к другим источникам энергии обернулся для Лос-Анджелеса долгим периодом хаоса. И как бы городские власти ни лезли из кожи вон, какие бы меры ни принимали, их усилий неизменно оказывалось недостаточно. Уже несколько месяцев город испытывал серьезную нехватку электричества. Вокруг зарядных станций выстроились длинные очереди электромобилей, но мощностей на всех не хватало, и люди волей-неволей стали вести более оседлый образ жизни. Только самые состоятельные горожане, которые могли платить за воду, обзаводились конными экипажами для езды по городу. Повсюду виднелись стихийные автомобильные свалки, где скапливались сотни машин с двигателями внутреннего сгорания и прочее вышедшее из употребления оборудование. Горы сверкающего металла росли не по дням, а по часам: несмотря на жесткую политику городских властей, граждане продолжали бросать свои авто где попало, и муниципальные службы не успевали вывозить их на официальные загородные площадки для мусора.

С болью в сердце мэр Вильялобос рассматривал старые фотографии, на которых Пасадена представала настоящим раем, утопавшим в зелени садов. В официальных речах мэр не раз обещал избирателям вернуть городу его былую красу, хотя и понимал в глубине души, что это вряд ли возможно. Калифорнии уже давно угрожала серьезная экологическая катастрофа, связанная с нехваткой воды. В горах на севере, где находились истоки реки Колорадо, с каждым годом выпадало все меньше и меньше снега; Колорадо мелела на глазах, и штат был вынужден в срочном порядке строить вдоль побережья опреснительные заводы. Но опресненной воды едва-едва хватало на самые насущные нужды, где уж тут думать об орошении!

Вильялобос с трудом подавил горестный вздох. Единственное, что в данной ситуации могли сделать власти — и он в том числе, — это просить горожан потуже затянуть пояса и смириться с временным снижением уровня жизни. Подобные заявления могли погубить карьеру любого политика, но Вильялобос считал, что его долг мэра состоит в том, чтобы по крайней мере признать серьезность проблемы. Это казалось особенно важным, поскольку многие его коллеги, опасаясь за результаты следующих выборов, продолжали упорно отрицать очевидное.

Дорога впереди изогнулась подковой, и «мерседес», обогнув поворот, плавно притормозил перед внушительным зданием в стиле ар-деко, фасад которого покрывали неоготические фрески. Представители прессы уже ждали перед входом. Высокий и худой, как вешалка для пальто, мужчина с необычным асимметричным лицом выступил вперед, чтобы приветствовать прибывших.

— Добро пожаловать в Пасаденский исследовательский институт криогенеза, господин мэр, — сказал он. — Я Джон Блейк, директор института. Прошу вас следовать за мной.

Хосе Вильялобос сделал небольшую паузу, чтобы фотографы успели сделать снимки, потом крепко взял сына за руку, и они вместе начали подниматься по ступенькам.

— Господин мэр, скажите, пожалуйста, почему вы решили посетить Пасаденский институт? — спросил один из репортеров.

— Потому что меня всегда интересовали криотехнологии, — с готовностью ответил Вильялобос.

— Означает ли это, что, когда придет время, вы заморозите собственное тело?

— Этот вопрос в настоящее время рассматривается, — улыбнулся мэр, потом посмотрел на Марко. На лице мальчика отразились тревога и страх, и Вильялобос прошептал ему на ухо: — Не беспокойся, Марко, я не умру еще очень, очень долго, а пока я жив, тебе ничто не угрожает.

Потом вся маленькая группа вступила в полутемный зал.

— Прошу вас подойти ближе, — сказал директор. — И добро пожаловать в зал Головы. Должен сказать, что она — что-то вроде талисмана нашего института. Все другие головы и тела, которые хранятся у нас, прожили долгую жизнь, и только обладатель Головы погиб молодым и был заморожен практически сразу после смерти. Именно поэтому она так хорошо сохранилась.

— Мне бы хотелось узнать — в чем суть современных криотехнологий? — спросил Вильялобос, на мгновение выпуская руку сына.

— Вам, как владельцу крупного продовольственного бизнеса, безусловно, известно, что замораживание — процесс тонкий и сложный. А наша специфика такова, что проблем у нас даже больше, чем у вас. Чтобы сохранить живые ткани в целости, мы должны начать замораживание как можно быстрее. Лучше всего проделать эту операцию, когда основные органы еще функционируют или только что остановились. Для этого мы помещаем тело в специальную камеру, наполненную сероводородом, благодаря чему скорость метаболизма мгновенно падает. Соответственно снижается собственная температура тела и замедляется кислородная фосфоризация органических соединений. Как только процессы метаболизма прекращаются, тело оказывается в состоянии «приостановленной жизни», как мы это называем. Далее необходимо полностью обескровить тело и подвергнуть его мгновенному глубокому замораживанию для долговременного хранения.