– Какие два слова? – настаивал Бентон.
Закрыв глаза, Лиман внятно и старательно произнес эти слова, будто совершил старинный обряд.
Бентон снова откинулся на спинку кресла. Он ошеломленно уставился на Рэндла и Гибберта, те ответили таким же взглядом. Все трое были озадачены и разочарованы.
Наконец Бентон спросил:
– Это на каком же языке?
– На одном из языков Земли, – заверил его Лиман. – На родном языке Фрэйзера.
– А что это значит?
– Вот уж не знаю. – Лиман был озадачен не меньше землян. – Понятия не имею, что это значит. Фрэйзер никому не объяснил смысла, и никто не просил у него объяснений. Мы заучили эти слова и упражнялись в их произношении, ибо то были завещанные нам слова предостережения, вот и все.
– Ума не приложу, – сознался Бентон и почесал в затылке. – За всю свою многогрешную жизнь не слышал ничего похожего.
– Если это земные слова, они, наверное, слишком устарели, и сейчас их помнит в лучшем случае какой-нибудь заумный профессор, специалист по мертвым языкам, – предположил Рэндл. На мгновение он задумался, потом прибавил: – Я где-то слыхал, что во времена Фрэйзера о космосе говорили «вакуум», хотя там полно различных форм материи и он похож на что угодно, только не на вакуум.
– А может быть, это даже и не древний язык Земли, – вступил в дискуссию Гибберт. – Может быть, это слова старинного языка космонавтов или архаичной космолингвы…
– Повтори их, – попросил Бентон.
Лиман любезно повторил. Два простых слова – и никто их никогда не слыхал.
Бентон покачал головой.
– Триста лет – немыслимо долгий срок. Несомненно, во времена Фрэйзера эти слова были распространены. Но теперь они отмерли, похоронены, забыты – забыты так давно и так прочно, что я даже и гадать не берусь об их значении.
– Я тоже, – поддержал его Гибберт. – Хорошо, что никого из нас не переутомляли образованием. Страшно подумать: ведь астролетчик может безвременно сойти в могилу только из-за того, что помнит три-четыре устаревших звука.
Бентон встал.
– Ладно, нечего думать о том, что навсегда исчезло. Пошли, сравним местных бюрократов с нашими. – Он посмотрел на Дорку. – Ты готов вести нас в город?
После недолгого колебания Дорка смущенно спросил:
– А приспособление, читающее мысли, у вас с собой?
– Оно намертво закреплено в звездолете, – рассмеялся Бентон и одобряюще хлопнул Дорку по плечу. – Слишком громоздко, чтобы таскать за собой. Думай о чем угодно и веселись, потому что твои мысли останутся для нас тайной.
Выходя, трое землян бросили взгляд на занавеси, скрывающие портрет седого чернокожего человека, косморазведчика Сэмюэла Фрэйзера.
– "Поганый ниггер"! – повторил Бентон запретные слова. – Непонятно. Какая-то чепуха!
– Просто бессмысленный набор звуков, – согласился Гибберт.
– Набор звуков, – эхом откликнулся Рэндл. – Кстати, в старину это называли смешным словом. Я его вычитал в одной книге. Сейчас вспомню. – Задумался, просиял. – Есть! Это называлось «абракадабра».
