Проблеск вечности - [36]

Она понимала, как трудно ему было это сделать — извиниться, в особенности, если он считал, что не сделал ничего дурного. Тронутая его стремлением утешить ее, Эбби заставила Майка замолчать, прикрыв его твердые губы своей ладонью.

Сначала Майк поглаживал ее по спине, утешая, как взрослый успокаивает ребенка. Но вскоре его руки добрались до чувствительных мест в основании ее шеи и за ушами, вызывая легкую дрожь в каждой точке, которой касались. Пальцы Майка пробирались по распущенной копне ее волос, запутывая, а потом освобождая их. Эбби слышала его неровное дыхание.

Как приятно было прикосновение его сильных рук. Прижимаясь к нему, она ощущала его обнаженную кожу. И это было потрясающе. Запах тела опьянял и будил страсть. Ничто в воспитании Эбби не подготовило ее к чувствам, переполнявшим тело. Она, конечно, слышала приглушенные шепотки о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Порядочные дамы ждут до свадьбы, но даже и после этого они не должны наслаждаться отношениями мужа и жены.

Вот только… ах, как же этот жар и томление растекались по ее телу? Внутри нее разгорался огонь, грозивший взорваться необузданным большим пожаром.

Эбби придвинулась ближе к Майку, желая, чтобы он продолжал, но… он остановился. Он вообще прекратил все движения! А потом, медленно и неохотно, словно это усилие причиняло ему невыносимую боль, оторвался от нее.

— Извини… — глухо проговорил он. — Я не должен был… я сделал тебе больно?

Все еще неровно дыша, Эбби тихо ответила:

— Твои прикосновения не причинили мне боли, Майк.

Наступило молчание, а потом Майк сказал:

— Но мои слова перед этим причинили.

Она промолчала.

— Эбби, чего ты хочешь от меня?

Голос его прозвучал резким криком, красивое лицо в слабом свете из дверного проема казалось маской, искаженной болью. Но Майк не дал ей времени ответить и продолжал медленно и нежно:

— Я говорю себе, что ты сумасшедшая. Но если так… что ж, тогда и я тоже. Ты была права: видения, которые ты описала, — это мои галлюцинации… и никто другой о них не знает. И если это правда, если мы разделяли их и сверхъестественное в Самом деле существует… ну, кто я тогда такой, чтобы говорить, что ты не явилась из своего обоза… из прошлого? Я не знаю, во что верить…

Машинально протянув руку, она вцепилась в его ладони и прерывисто прошептала:

— Поверь мне, Майк… пожалуйста. — Она притянула его ладонь к своей щеке, чувствуя на своей нежной, увлажненной слезами коже его прикосновение. — Пожалуйста, — повторила она.

Он застонал, притянул ее ближе, и снова на нее накатила волна наслаждения, и она беспомощно обмякла в его руках.

Майк опять погладил ее через ночную рубашку. Если раньше Эбби ощущала эту материю как своего рода защитный барьер, то теперь рубашка показалась помехой, и Эбби безумно хотелось отбросить ее прочь.

Между тем губы Майка нашли ее губы, побуждая к ответу, обжигая их огнем. Его губы становились настойчивее, и он то прижимался к ней, то чуть отстранялся, пока Эбби не сделала то, чего он добивался, притянула его к себе. Прижавшись к Майку, она страстно ответила на его поцелуй.

Эбби немного отодвинулась, чтобы позволить Майку приподнять ее ночную рубашку. И она громко вздохнула, когда его пальцы прикоснулись к ее груди и стали их нежно поглаживать. Все происходило так стремительно.

Майк оторвался от ее губ, и пока она пыталась призвать его обратно, его зубы осторожно потянули один сосок, потом другой… Дыхание как бы застряло у нее в горле, когда его губы продолжили свое влажное и обжигающее исследование.

А пальцы Майка спускались еще ниже, и Эбби выгибалась дугой под их прикосновениями. Он был ласков, но настойчив: его ласкающие пальцы порождали обжигающий жар, который воспламенял каждое затронутое ими место, подобно гонимым ветром искоркам в сухом лесу. Эбби, извиваясь, открывалась, чтобы даровать ему более удобный доступ. А Майк все продолжал свою утонченную пытку. Дыхание ее стало неровным, перемежаемым тихими стонами, которые Эбби не могла контролировать. Ее голова металась по подушке. Она шептала какие-то слова, которых даже сама не могла понять, а Майк заглатывал их, снова и снова овладевая ее губами. И наконец, он дерзко вонзил свой язык ей в рот. Он хотел от нее ответа… И внезапно Эбби тоже захотелось коснуться его. Она протянула руку, чувствуя под шелковистой тканью его трусов свидетельство его желания. Теперь настала его очередь хватать ртом воздух. Эбби должна была познать его мужскую силу, поэтому она ухватилась за его длинное древко, чувствуя, что краснеет. И все же она с любопытством тянула, гладила и изучала, действуя так же нежно и грубо, как продолжал вести себя с ней Майк.

Сдержанность ее, казалось, исчезла. И, когда он бережно опустил ее на спину на постель, Эбби ощутила его самой сердцевиной своей женственности. А он был жестким и пылким, а потому таким желанным…

И тогда Майк решительно ворвался в нее. Она затаила дыхание от первой боли, и он заколебался.

— Пожалуйста, — хрипло проговорила она. — Не останавливайся.

Майк, встретившись с ее взглядом, закрыл глаза и продолжил свой чувственный натиск. Эбби забыла свой страх и выгнулась навстречу, со стоном ответив на его напор. Его горячая кожа обжигала ее бедра. Эбби почти теряла сознание. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного, она целиком оказалась во власти этого мужчины, дарившего ей наслаждение. А потом по ее телу прокатилась волна беспредельного облегчения. Эбби громко кричала, а Майк застонал.