Проблемы теории романа - [14]

Шрифт
Интервал

Мне кажется, что определять жанр так, как это делается в докладе, нельзя. На этом пути мы жанра никогда не определим, в частности мы не определим жанра романа. Определять его только отношением к эпопее нельзя. Соотносить роман необходимо со многими жанрами, тем более, что роман чисто синкретическая литературная форма, и рассматривать эту форму только по отношению к эпосу-это дело, по моему, совершенно безнадежное. Это наследие той отвлеченной точки зрения, которая тянется от Гегеля и которая для теперешнего этапа научного развития, конечно, устарела, с ней теперешнему литературоведу дела иметь нельзя. Если мы теперь будем определять жанр так, как определял его Белинский, мы будем витать в сфере очень широких философских категорий, но подлинного определения жанра, которое нужно для нашего момента, не получим.

Я думаю, что и отмеченные выше нелогичности в суждениях о судьбах романа вытекают из того, что исходная точка всех этих построений отвлеченна, не-исторична и по существу глубоко неверна. Естественно, что толкование историческом судьбы этого жанра тоже вызывает очень много сомнений, недоразумений у историка, не удовлетворяя его крайней широтой и отвлеченностью элементов всего теоретического построения докладчика.

Меня, например, очень смущает — тут т. Мирский приветствовал этот момент- то, что в докладе нет (как выразился тот же Мирский) "мелочного социологизирования", дробления буржуазного общества на разные группы и подгруппы. Я лично должен сказать, что этого совершенно не приветствую, потому что такое представление о буржуазном обществе, как буржуазном обществе вообще, представление идеологии буржуазного общества тоже в каком-то отвлеченно-суммарном виде, конечно, не отвечает действительности. Ведь при такой трактовке дела вы совершенно снимаете всю классовую борьбу, все расчленение буржуазного общества на классы. Я по крайней мере в докладе нигде не констатировал наличности хотя бы малейшей ориентации на классовые группы. Ведь роман буржуазного общества несомненно формировался в разных социальных группах. Ведь разные социальные группы играют разную роль в этом обществе. Ведь буржуазное общество не сразу стало буржуазным обществом, и в нем имелась целая куча феодальных пережитков, которые до определенного периода сохраняли свою действенность, находясь в столкновении с буржуазными элементами. А это из плана доклада выпадает.

Это отвлеченно-суммарное представление о буржуазно-капиталистическом обществе сказалось, например, в тезисе докладчика, что буржуазное общество не дает почвы, не дает материала для построения романа с положительным героем. На вопрос, почему это так, вы получаете ответ: потому что здесь личность, находясь в противоречии с коллективом, все время деградирует, потому что в силу уродливой структуры социального порядка вещи раздавливают эту личность. Вообще говоря, это верно, так оно и есть в буржуазном обществе. Но ведь это только одно из противоречий буржуазного строя.

Почему я должен брать только это противоречие личности и общества, только борьбу деградирующей личности против подавляющих ее условий капиталистического общества? Все противоречия капиталистического общества вводятся таким образом к борьбе за индивидуальность, которая играла такую центральную роль в концепции Михайловского. Когда я читал доклад, то мне почувствовалось какое-то подобие с этой концепцией "борьбы за индивидуальность". Как-то все свелось к тому, что противоречие личности и общества превратилось в основное противоречие капитализма и стало основой, на которой строится вся генетика романа и все определение существа романа. Но где нее все другие противоречия и, в частности, где противоречия классов, которые так характерны для буржуазного строя? А ведь если мы обратимся к этому противоречию классов, то связь личности и коллектива в буржуазном обществе окажется гораздо сложнее.

Разве в пределах каждого класса та же ситуация, то же самое положение личности в отношении к коллективу, как и положение личности в отношении к тому коллективу, который называется буржуазным обществом? Предположим, личность, взятая в таком классе, как пролетариат, — что же, она тоже отщеплена от своего коллектива, оторвана от него, находится с ним в разладе и противоречии? Что нее, разве и здесь нет никакой основы для подлинной героики, но может быть подлинного героя? И почему этой классовой героике не проявиться в рамках буржуазного строя? Но тогда опять недоумеваешь, какие у нас данные утверждать, что невозможен эпос в смысле героической поэмы пролетариата, пролетарской эпопеи?

Если действительно для героического эпоса базой является единство личности и коллектива, то почему не мог бы возникнуть эпос у данного класса в буржуазном обществе? (Усиевич: Он еще возникнет). Но ведь пролетариат существует не со вчерашнего дня. (С места: И советская власть не со вчерашнего дня существует). Даже если бы советская власть существовала со вчерашнего дня, дело не изменилось бы, поскольку речь идет о пролетариате, который существует не со вчерашнего дня.

Когда вы говорите: "возникнет", вы относите возможность возникновения эпоса, невидимому, к тому будущему, которое придется назвать социалистическим обществом? Но в социалистическом обществе пролетариата уже нет, социалистическое общество… (Лифшиц: Пролетарское общество-социалистическое). В применении к будущему обществу это все-таки некоторое злоупотребление словом, потому что, конечно, оно пролетарское в том смысле, что оно создано пролетариатом, но, поскольку оно создалось, оно не пролетарское, а социалистическое общество, ибо там классов нет. Пролетариат же, как класс, это принадлежность определенного социального строя, и поскольку он в определенном гениальном строе существует, существует целые столетия, поскольку у этого класса есть своя внутренняя героика, постольку казалось бы, есть все данные


Еще от автора Георг Лукач
Наука политики. Как управлять народом (сборник)

Антонио Грамши – видный итальянский политический деятель, писатель и мыслитель. Считается одним из основоположников неомарксизма, в то же время его называют своим предшественником «новые правые» в Европе. Одно из главных положений теории Грамши – учение о гегемонии, т. е. господстве определенного класса в государстве с помощью не столько принуждения, сколько идеологической обработки населения через СМИ, образовательные и культурные учреждения, церковь и т. д. Дьёрдь Лукач – венгерский философ и писатель, наряду с Грамши одна из ключевых фигур западного марксизма.


Экзистенциализм

Перевод с немецкого и примечания И А. Болдырева. Перевод выполнен в 2004 г. по изданию: Lukas G. Der Existentialismus // Existentialismus oder Maixismus? Aufbau Verbag. Berlin, 1951. S. 33–57.


Рассказ или описание

Перевод с немецкой рукописи Н. Волькенау.Литературный критик., 1936, № 8.


Об ответственности интеллектуалов

"Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены" #1(69), 2004 г., сс.91–97Перевод с немецкого: И.Болдырев, 2003 Перевод выполнен по изданию:G. Lukacs. Von der Verantwortung der Intellektuellen //Schiksalswende. Beitrage zu einer neuen deutschen Ideologie. Aufbau Verlag, Berlin, 1956. (ss. 238–245).


Литературные теории XIX века и марксизм

Государственное Издательство Художественная Литература Москва 1937.


Теория романа

Новое литературное обозрение. 1994. № 9 С. 19–78.


Рекомендуем почитать
Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка

В новой книге известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса исследуются малоизученные стороны эстетики А. С. Пушкина, становление его исторических, философских взглядов, особенности религиозного сознания, своеобразие художественного хронотопа, смысл полемики с П. Я. Чаадаевым об историческом пути России, его место в развитии русской культуры и продолжающееся влияние на жизнь современного российского общества.


Проблема субъекта в дискурсе Новой волны англо-американской фантастики

В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.


О том, как герои учат автора ремеслу (Нобелевская лекция)

Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.


Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.