Проблемы сердца и органов кровообращения. Как справиться с сердечными недугами - [6]

В то время как для религии и народного восприятия сердце во все времена оставалось родиной чувств и домом души, его значение в истории культуры претерпевало существенные изменения. Подобно пульсовой волне, которая имеет моменты напряжения и спада, развитие истории познания сердца и его оценки также переживало разные времена в человеческой культуре. В начале нашей эры молодое христианство как религия любви было тесно связано с сердцем. Однако как только христианство одержало победу и начало распространяться, наступили времена политики силы. Еще совсем недавно подвергавшиеся гонениям христиане сами превратились в тиранов, которые естественным образом тяготели к политическим структурам власти, а не прислушивались к голосу собственного сердца. Именно эта бессердечная позиция привела к тому, что молодое, но уже далеко не невинное христианство хладнокровно уничтожило гностическое движение.

Тысячелетие спустя религия сердца снова приобрела существенное влияние, найдя свое проявление в чистой, исходящей от сердца вере катаров и альбигойцев. Наступило время миннезингеров, и придворная любовная поэзия, которая была ориентирована исключительно на духовно-душевную сторону этого чувства, снова возвеличила сердце. «Песнь песней», которая в наше время воспринимается как своеобразное исключение из основного текста Библии, была наилучшим образом понятна именно представителям той эпохи. Когда же тамплиеры начали возвеличивать женское начало в лице Девы Марии, государственная и церковная власть с новой силой обрушилась на эти движения сторонников сердечной любви и объявила их еретическими.

Аналогичные ситуации имели место и в Новое время, когда эпоха Просвещения, ориентированная на рациональное начало человека, сменила средневековье и оттеснила на задний план эмоциональное начало, а вместе с ним и сердце. Романтизм, наступивший на рубеже XVIII–XIX веков, снова привел к победе сердца над разумом. Однако к середине века XIX расцвет внимания общества к сердцу снова миновал. Наступила эра науки, которая принесла в жизнь технику, а всему остальному – в первую очередь всем сердечным делам – отвела весьма скромное место. Крайняя ориентированность науки на человеческий разум способствовала небывалому развитию мозга, которое сопровождалось усилением бессердечности общества. В итоге наука естественным образом встроилась в те структуры принуждения и управления, которые в наше время удручают сердце и усложняют жизнь.

История сердца в медицине, напротив, представляется довольно скромной, если не принимать во внимание древнюю, скорее эзотерическую медицину античности и шаманство, которое практиковали наши предки. Для кардиологии – медицинской науки, изучающей сердце и его проблемы, – история начинается с Уильяма Гарвея (1578–1657) и его революционного открытия – кровообращения. Вместе с тем, это открытие и, таким образом, начало новой науки сопровождалось несколько щекотливыми обстоятельствами, о которых ученые охотно умалчивают. Дело в том, что Гарвей достиг результата не путем научных размышлений и соответствующих экспериментов, а руководствуясь аналогиями, то есть методом эзотерики и религии, который представляется науке весьма подозрительным. Гарвей называл сердце первоисточником жизни и солнцем маленького мира, тогда как Солнце заслужило имя Сердца мира. Вероятно, по причине использования этого метода, полностью соответствовавшего методам Парацельса и чуждого всякой научности в более позднем ее понимании, медицина на протяжении более двух столетий не признавала открытие Гарвея. Еще в 1841 году известный мюнхенский врач Рингсайс высмеивал это открытие и утверждал, что оно направило по ложному пути всю терапию сердечных болезней.

Только в конце XIX века консервативная позиция медицинского сообщества поколебалась. Существенного прогресса добился русский врач Коротков (1874–1920), который с помощью пневматической манжеты итальянца Рива-Роччи[3] впервые измерил давление того самого кровообращения, существование которого отрицалось так долго. После этого практика измерения кровяного давления получила очень быстрое распространение, возможно, самое впечатляющее во всей истории медицины. Пожалуй, не существует другого медицинского показателя, который измерялся бы так часто и так прочно укоренился бы в общественном сознании. Практически каждый современный человек знает свое кровяное давление. Даже те пациенты, которые не могут назвать свой вес, нередко знают две магические цифры – показания своего давления. В наши дни во многих аптеках установлены приборы, позволяющие автоматически измерить давление, а в «стране повышенного давления», США, даже во многих магазинах. Мы, врачи, во всем мире сегодня неосознанно просим прощения у Гарвея, когда с помощью показателей кровяного давления контролируем состояние органов кровообращения пациента – только в США это происходит около одного миллиарда раз в год.

Мы также в обязательном порядке прослушиваем сердце, используя для этого все более совершенную технику. Так, с помощью стетоскопа мы прослушиваем тона сердца, наблюдаем его сокращения с помощью фонокардиографов и приборов для ЭКГ… Однако помогает ли все это нам лучше понять язык сердца? Не слишком ли мы увлеклись нашими совершенными приборами и кажущимся всемогуществом; не позабыли ли мы при этом самое простое и самое естественное? Мы можем восстановить просветы забитых известью сосудов сердца с помощью катетера и снять спазмы с помощью нитроглицерина. Мы можем обойти пораженный участок сосуда с помощью шунта благодаря тому, что прекрасные хирурги научились пересаживать в сердце участок вены бедра. Замена изношенного сердца на новое стала повседневной операцией; мы даже изобрели приборы, которые на время выполняют необходимую работу за наше сердце. В самом же крайнем случае у нас наготове есть сердце павиана, которое мы с поистине научным мастерством извлекли из его груди. Или лучше использовать слово «вырвали»? Или «вырезали»? Нет, самым любимым нашим словом стало «оперировать»! И мы действительно прекрасно оперируем – в самых разнообразных областях. Для этого у нас достаточно времени, денег и желания. Но если человек хочет поделиться тяжестью, которая лежит у него на сердце, он вряд ли сможет найти врача, который будет готов его выслушать. Поскольку врачам не хватает времени или денег, а в худшем случае – у них просто нет желания слушать. Мы можем спокойно признаться себе в том, что медицина уверенно идет по пути прогресса, но этот путь не является путем сердца.