Проблемы генезиса китайского государства - [119]

* * *

На протяжении всей эпохи Чжоу в Китае увеличивалось население. Войны, как упоминалось, становились все многолюднее. Уже не только каждое царство в Чуньцю выставляло по нескольку армий, каждый крупный удел (как в Лу) имел свою армию. Если не армией, то крупным воинским подразделением обладали и другие уделы во всех царствах — без этого они не могли бы вести междоусобные войны. Организация удельно-клановых армий со временем все усложнялась. Судя по описанным в «Цзо чжуань» (11 г. Сян-гуна, 5 г. Чжао-гуна) реформам, о которых пойдет речь ниже, существовала строгая регламентация, согласно которой каждый военнообязанный аристократ в рамках удела-клана должен был являться в случае нужды «конно, людно и оружно», как говорили русские летописи. Если он почему-либо не мог выставить нужную группу воинов или явиться сам, необходимо было откупиться, с тем чтобы на внесенные средства можно было обеспечить все необходимое за счет других (в Лу, например, соответствующий налог-чжэн был введен в ходе реформ 562 и 537 гг. до н. э.) ([313, т. 30, с. 1275, т. 31, с. 1730]; см. также [68, с. 67]).

Вообще поборы и повинности, связанные с ведением войн в Чуньцю, занимали очень важное место в системе редистрибуции. Более того, обилие данных на этот счет в записях, относящихся к VI в. до н. э., убедительно свидетельствует, что в то время старая патриархально-клановая структура с ее внутренней цельностью и солидарностью, совместным трудом крестьян на общих полях с недифференцированными выплатами доли урожая приходила в упадок и рушилась. На смену ей шла новая, основанная на иных принципах, более приемлемых в условиях бурного демографического роста, резкого усложнения социального организма не только в царстве, но и в уделе-клане. Этот процесс нашел свое отражение в ряде реформ, протекавших в чжоуском Китае в основном в VI в. до н. э., хотя продолжавшихся и позже и приведших к серьезным изменениям в древнекитайском обществе.

Глава шестая. Трансформация чжоуского Китая. Основные модели эволюции

Процесс становления чжоуской государственности, рассмотренный в двух предшествующих главах, развивался отнюдь не прямолинейно и однозначно. Успешно начавшись и получив немалый позитивный импульс благодаря усилиям выдающихся правителей начала Чжоу, заложивших основы централизованной административной системы, он затем не только затормозился, но и как бы прекратился вовсе. На смену центростремительным факторам вскоре пришли центробежные, конкретным проявлением действия которых было развитие, а затем и расцвет удельной структуры со свойственными ей феодальными принципами, нормами, идеями, институтами. Вообще говоря, подобный ход событий следует считать обычным. Противостояние и чередование государственно-административной и феодально-центробежной тенденций типично едва ли не для всех ранних политических структур с их еще не устоявшимися основами внутренней организации, с характерной для них циклической динамикой эволюции. В конкретных условиях чжоуского Китая этот феномен проявил себя в том, что развитие политической администрации и становление государственности в разделившемся на множество частей-уделов раннем государстве Чжоу началось как бы заново, причем на сей раз процесс был многолинейным и породил различные модели, каждая из которых внесла впоследствии свой вклад в становление основ централизованной империи.

Модель царства Лу

Анализируя социально-политическую структуру ведущих царств периода Чуньцю, Б. Блэкли обратил особое внимание на то, какие именно кланы (родственные или нет) доминировали в том или ином царстве [90]. Однако его анализ мало что дает для решения проблемы путей-вариантов становления государственности в этих царствах, для определения тех принципов и параметров, которые складывались в том или ином из них, отличая его от других, и со временем внесли свой вклад в структуру единого китайского государства. В указанном плане едва ли не важнейшую роль сыграла луская модель.

Особенность и исключительность царства Лу не связаны ни с его размерами (оно всегда было небольшим), ни с заметной экономической или политической ролью. Зато Лу — родина Конфуция, колыбель конфуцианства, хранилище великих принципов китайской мудрости, своеобразный эталон веками вырабатывавшихся идей и институтов, норм и традиций.

В иных обстоятельствах можно было бы свести дело к констатации случайного факта: Лу — родина Конфуция. Но в данном случае все не так, скорее даже наоборот: Конфуций стал Конфуцием именно потому, что был лусцем, что родился в Лу и с детства впитал все то, что было нормой в этом царстве и что впоследствии стало основой традиционной китайской системы ценностей, — культ мудрости предков-правителей, подчеркнутое уважение к традиции, примат патриархальной этики, тщательное соблюдение церемониала, сравнительно высокий общий культурный стандарт и т. п. Конечно, далеко не только Лу обладало всеми упомянутыми качествами. И более того, правители и сановники в Лу отнюдь не были эталоном добродетельного поведения и ничем в этом смысле не отличались от других. Но основателем Лу был знаменитый Чжоу-гун (хотя формально удел был пожалован, как упоминалось, его старшему сыну Бо Циню), и именно культ величия, мудрости и добродетели его, со временем все возраставший, сыграл решающую роль в истории этого царства, определил его вклад в традиции культуры и государственности Китая.