Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления - [34]

Именно в силу указанных соображений похищаемыми признавались лишь такие предметы окружающего людей мира, которые, овеществив человеческий труд, перестали быть частью природы, т.е. выделены из природной среды предшествующим трудом, тогда как материальные объекты, составляющие природные богатства, находящиеся в естественном состоянии, рассматривались (и рассматриваются) в качестве предметов преступлений против окружающей среды.

Однако такой критерий экономической оценки предмета посягательства не кажется нам незыблемым. Природные ресурсы, являющиеся государственной собственностью, и, в то же время, предметами гражданского оборота, могут быть похищаемы. Да и как по-другому расценивать их самовольную добычу и пользование? Неужели всего лишь как незаконное предпринимательство по ст. 171 УК? Думается, что ни эта, ни другие нормы действующего УК (например, ст.ст. 165, или 253) содеянного не охватывают. Кроме того, подобная оценка входит в противоречие с Конституцией РФ. Мы имеем в виду ч. 2 ст. 8 Конституции РФ, согласно которой все формы собственности защищаются равным образом. Почему же одни и те же действия в одном случае (когда речь идет о государственной собственности) стыдливо называют «незаконным пользованием объектами природы»[209], а в другом (когда собственником является частное лицо — предприниматель) — хищением? Не могут быть найдены сколько-нибудь значимые аргументы в пользу приоритетной защиты имущественных интересов одних собственников перед другими.

Н.А. Лопашенко, указывая, что самовольная разработка и добыча недр являются практически ненаказуемыми и, признавая ситуацию ненормальной, предлагает установить уголовную ответственность за самовольную разработку недр и добычу полезных ископаемых при отсутствии признаков хищения, поместив данный состав в главу посягательств на собственность, а не в главу экологических преступлений[210]. Практически к таким же выводам приходит и С.М. Кочои[211].

Этот шаг, сделанный, безусловно, в правильном направлении, все же носит половинчатый характер. Опасения, что распространение гражданско-правового понятия собственности на уголовное право приведет ни больше, ни меньше как к необходимости принятия нового уголовного законодательства[212], кажутся нам чрезмерно преувеличенными.

Поэтому мы склоняемся к позиции тех авторов, кто полагает, что преступные посягательства на недра и их содержимое следует квалифицировать как хищение, а содержимое недр следует признать предметом хищения[213].

Думается, что назрела необходимость «поставить точки над и» в вопросе о признании в качестве предметов преступлений против собственности таких «вещей», как вода, газ, тепловая, электрическая и другие виды энергии, физическая природа которых представляется достаточно определенной.

Еще И.Я. Фойницкий предлагал рассматривать возможность хищения воды с экономической точки зрения, с оценкой же самовольного подключения к газопроводным сооружениям и противозаконного пользования газом как незаконного пользования чужим имуществом (в данном случае газопроводными сооружениями) не соглашался, считая очевидным, что «газ есть предмет физического мира; и коль скоро он стал предметом гражданского оборота, то возможно и похищение его». И далее он добавлял: «То же самое применяется и к электричеству»[214].

Ответственность за кражу электрической энергии была предусмотрена в ст. 163 УК РСФСР 1926 г. УК 1960 г. подобной нормы уже не содержал, а в литературе высказывалось мнение о том, что незаконное пользование электрической и другими видами энергии, за потребление которых взимается плата, нельзя рассматривать как хищение, так как энергия не может рассматриваться в качестве его предмета[215]. Уклонение же от уплаты за пользование электроэнергией или газом, причинившее существенный вред, предлагалось квалифицировать по ст. 94 УК РСФСР (причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием)[216].

В то же время в науке существовала и иная позиция. В частности, М. Гельфер обосновывал, что электроэнергия и другие виды энергии, за пользование которыми взимается плата, отвечают всем признакам предмета хищения[217]. Но, несмотря на то, что его выводы и предложения получили поддержку ряда специалистов[218], законодатель пошел по компромиссному пути. С одной стороны, он сконструировал самостоятельный состав преступления, заключающегося в самовольном использовании в корыстных целях электрической либо тепловой энергии или газа, дополнив УК РСФСР 1960 г. ст. 942 (нарушение правил пользования энергией или газом в быту). С другой стороны, местоположение этой статьи в структуре УК и текст ее диспозиции недвусмысленно свидетельствовали о том, что данная норма была сконструирована как специальная по отношению к общей норме, предусматривающей ответственность за причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 94 УК).

Таким образом, следует констатировать, что законодатель все же не «отважился» признать электрическую и тепловую энергию предметами хищения. Современная уголовно-правовая доктрина также не рассматривает противоправное корыстное пользование указанными видами энергии как хищение чужого имущества в силу отсутствия предмета, оговаривая при этом, что при определенных условиях содеянное может расцениваться как причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения (ст. 165 УК РФ 1996 г.)