[Про]зрение - [53]

, перечислила по именам всех, кого мы уже знали, а потом добавила, что был в числе их и ее тогдашний муж, но о нем она говорить не пожелала, потому что они уже три года как развелись, вот и все, господин комиссар, что удалось выяснить, и вынес я оттуда ощущение, что эта самая жена доктора – в самом деле прямо какая-то героиня, редкостной души человек. Комиссар сделал вид, что этих слов не слышал. Ибо в противном случае пришлось бы устроить нагоняй агенту за то, что счел героиней и проч. женщину, подозреваемую в причастности к тягчайшему в данных обстоятельствах преступлению, какое только могло быть совершено против отчизны. Он вообще устал. И потому, когда он попросил инспектора представить отчет о том, что происходило в доме у проститутки и старика с черной повязкой, голос его звучал глуховато и тускло. Если она и была проституткой, то – в прошлом, отвечал инспектор. Из чего вы это заключаете. Непохожа, и говорит не так, и двигается, и весь стиль – другой. Да вы, оказывается, большой знаток вопроса. Да нет, господин комиссар, ничего особенного, кое-какой личный опыт и главным образом установившиеся представления. Ладно, продолжайте. Встретили меня вежливо, но кофе не предложили. Так они, что же – в законном браке. По крайней мере, кольца наличествуют. Ну, а старик, он-то как вам показался. Старик, и этим все сказано. Вот тут вы ошибаетесь, все сказано – это если их не расспрашивать, а они молчат. Ну, а этот не молчал. Тем лучше для него, продолжайте. Я, как и мой товарищ, начал было с пожара, но скоро понял, что по этой дорожке недалеко уйду, и потому, решив атаковать в лоб, заговорил о полученном полицией письме, где сообщалось про преступные деяния, совершенные в клинике незадолго до пожара, а точнее – про убийство, и спросил, известно ли им что-нибудь об этом, а женщина сказала, что да, знает, причем лучше всех на свете, потому что сама это убийство и совершила. А орудие убийства она назвала. Да, ножницы. Вонзенные в сердце. Нет, в горло. Продолжайте. Должен признаться, я впал в некоторую растерянность. Немудрено. Потому что неожиданно появились две виновницы одного преступления. Ну, дальше. Дальше она нарисовала мне жуткую картину. Пожара. Нет, господин комиссар, не пожара – она принялась в чудовищных подробностях, не выбирая выражений, рассказывать, как насиловали женщин в палате бандитов. А как вел себя старик во время этого рассказа. Он просто смотрел на меня своим единственным глазом, смотрел прямо на меня и так, словно видел насквозь. Вам показалось. Нет, господин комиссар, отныне я знаю, что одним глазом видишь зорче, нежели двумя, потому что одному глазу рассчитывать не на что и он берет всю работу на себя. Может быть, потому и говорится, что в стране слепых одноглазый – король. Может быть, господин комиссар. Ну, давайте дальше. Когда же она замолчала, заговорил он и сказал, что не верит, будто причина моего прихода – как он выразился, установить причины пожара, от которого давным-давно и пепла не осталось, или определить, при каких обстоятельствах произошло убийство, доказать которое невозможно, так что если ничего существенного и дельного я добавить не могу, то он просил бы меня удалиться. Ну, а вы. Напомнил, что я – представитель власти и нахожусь при исполнении и порученное мне задание доведу до конца, чего бы это ни стоило. А он. А он сказал, что, должно быть, я – единственный представитель власти, оставшийся в столице, поскольку все правоохранительные органы смылись уже невесть сколько недель назад, а потому он благодарит меня за то, что озаботился их с женой безопасностью, их – и ничьей больше, потому что поверить не в силах, будто ради них двоих специально прислали полицейского. А потом. Положение мое было трудное, дальше я идти не мог, и, чтобы прикрыть отступление, мне оставалось только сказать, чтобы они приготовились к очной ставке, ибо согласно абсолютно достоверным данным, которыми мы располагаем, главаря слепых уголовников убила вовсе не она, а другое лицо, и лицо это уже установлено. А они что. В первый момент мне показалось, что испугались, но старик тут же оправился и сказал, что здесь ли или где угодно еще с ними будет их адвокат, знающий законы получше, чем полиция. В самом деле думаете, что нагнали на них страху, спросил комиссар. Показалось, что да, но не поручусь. Ну, может быть, они и впрямь испугались, но – не за себя. А за кого, господин комиссар. За истинную убийцу, за жену доктора. Но ведь проститутка. Кстати, не уверен, что мы по-прежнему имеем право называть ее так. Виноват, но ведь жена старика с черной повязкой утверждает, что это она убила, хотя письмо обвиняет не ее, а именно жену врача. Которая и есть истинная убийца, поскольку сама мне это подтвердила. С этой минуты начиная инспектору и агенту логично было бы ожидать от начальства, раз уж оно затронуло тему признаний и собственных разысканий, что оно само теперь представит более или менее пространный отчет о своих успехах, но комиссар ограничился лишь тем, что сообщил – назавтра вернется в дом подозреваемых, а уж потом определит следующие шаги. А нам что завтра делать, спросил инспектор. За вами – наружное наблюдение, слежка и слежка, вам лично – за экс-супругой автора письма, проблем не будет, она вас не знает в лицо. А я, сказал агент машинально, руководствуясь методом исключения, займусь стариком и проституткой. Комиссар, сгорбившись, ушел к себе. Наверно, позвонит в министерство и запросит инструкции, сказал инспектор. Что это с ним, спросил агент. Наверно, то же самое, что и с нами, – чувствует, что сбит с толку. Очень похоже, что не верит в то, что делает. А ты веришь. Я выполняю приказы, а он – начальник и не имеет права выказывать растерянность, а от последствий страдать нам, сам ведь знаешь, как говорится, – когда волна бьет о скалу, крошатся ракушки. У меня большие сомнения насчет того, кому принадлежит эта фраза. Почему. Потому что раковины вроде бы в восторге, когда через них прокатывается волна. Не могу тебе сказать, никогда не видел смеющихся раковин. Да они не то что смеются – они просто-напросто хохочут-заливаются, просто мы не слышим этого из-за шума волн, пока не приложишь к уху. Все это вздор, ты просто развлекаешься за счет агента второго класса. Не сердись, это всего лишь безобидный способ скоротать время. Есть и получше. Например. Поспать, я устал, пойду лягу. Ты можешь понадобиться комиссару. Снова пошлет биться головой о стенку – не верю. Может, ты и прав, сказал инспектор, последую твоему примеру и тоже отдохну малость, только оставлю записку, чтобы звал, если понадобимся. Разумно.