Про всех падающих - [24]
Прожектор с Ж1 на М.
М. А теперь, когда ты… всего лишь глаз. Просто смотришь. Мне в лицо. То и дело.
Прожектор с М на Ж1.
Ж1. Пусть утомит тебя игра со мной. Слезь с меня. Да.
Прожектор с Ж1 на М.
М. Чего-то ищешь. В моем лице. Какой-то истины. В моих глазах. Даже и не так.
Прожектор с М на Ж2. Смех, как ранее из уст Ж2, который обрывается с переходом прожектора на М.
М. Один только глаз. Без рассудка. Смыкающий и размыкающий веки. Неужто меня всего лишь…
Прожектор, направленный на М, гаснет.
Полное затемнение.
Три секунды. Прожектор на М.
Неужто меня всего лишь… Видят?
Прожектор, направленный на М, гаснет. Полное затемнение.
Пять секунд. Тусклые пятна света одновременно на трех лицах. Три секунды. Голоса слабые, почти неразборчивые.
Ж1, Ж2, М (вместе).
Ж1. Да, странно и т. д.
Ж2. Да, может быть и т. д.
М. Да, мир и т. д.
Повторить пьесу.
М (завершая повтор). Неужто меня всего лишь… Видят?
Прожектор, направленный на М, гаснет. Полное затемнение.
Пять секунд. Одновременно сильный свет прожектора на трех лицах. Три секунды. Голоса звучат в нормальную силу.
Ж1, Ж2, М (вместе).
Ж1. Я сказала ему: «Брось ее»…
Ж2. Однажды утром, когда я сидела…
М. Вместе мы были недолго…
Прожектор гаснет. Полное затемнение. Пять секунд.
Прожектор на М.
М. Вместе мы были недолго…
Прожектор, направленный на М, гаснет. Полное затемнение.
Пять секунд.
Единственный источник света не должен располагаться вне идеального пространства (сцены), занимаемого его жертвами.
Оптимальное положение прожектора — в центре рампы. Это позволит подсвечивать лица с близкого расстояния и снизу.
В исключительных случаях, когда осветить необходимо три лица одновременно, свет по-прежнему происходит из одного источника, разделяясь на три луча.
В остальных случаях используется прожектор на подвижной основе, который с максимальной скоростью переходит от одного лица к другому согласно указаниям.
Метод, состоящий в отведении каждому лицу своего фиксированного прожектора, признан неудовлетворительным из-за потерь в выразительности, присущей единственному подвижному прожектору, то есть единственному инквизитору.
Для того чтобы высота урн не превышала одного ярда, необходимо использовать трапы, чтобы актеры стояли ниже уровня сцены. В противном случае необходимо, чтобы актеры стояли на коленях в течение всей пьесы, а урны были открыты сзади.
В отсутствие трапов и неприменимости коленопреклоненной позы актерам необходимо стоять, а урны, высотой в человеческий рост, следует передвинуть от рампы в середину сцены, причем рост самого высокого из актеров должен определять высоту, а полнота самого полного их них — ширину урн.
Положение сидя приводит к неприемлемому раздуванию форм и посему не рассматривается.
Повтор может быть идентичен первой части пьесы или содержать вариации.
Иными словами, во второй раз свет может работать точно так же, как в первый (точное повторение), или следовать другому методу (вариация).
В лондонской (и, в меньшей степени, парижской) постановке выбор был сделан в пользу вариации с нижеследующими отклонениями от основной темы:
1. Введение сокращенного хора в начало фрагмента второго повтора, обрывающегося на смехе Ж2.
2. При повторе свет тусклее, а голоса соответственно глуше, что соответствует нижеследующей схеме, где А — это наиболее, а Е — наименее интенсивный свет и громкость:
3. С начала Повтора 1 голоса звучат так, как если бы актеры задыхались, и эта особенность нарастает к концу пьесы.
4. Изменение очередности высказываний при повторе, в той мере, в какой это совместимо с требованиями связности. Например, порядок допроса — Ж1, Ж2, М, Ж2, Ж1, М — в начале 1 сменяется на Ж2, Ж1, М, Ж2, М, Ж1 в начале повтора, и так далее, если и когда это представляется желательным.
Фильм
Перевод с английского М. Дадяна
На протяжении первых двух частей все восприятие ограничено Г. Г — это камера. Однако в третьей части восприятие О комнаты и ее содержимого совмещается с тем, как сам Г воспринимает О. Это ставит проблему образов, которую я не могу решить без помощи специалиста. См. примечание 8 ниже.
Фильм состоит из трех частей. 1. Улица (около восьми минут). 2. Лестница (около пяти минут). 3. Комната (около семнадцати минут).
Фильм немой, за исключением восклицания «ш-ш-ш!» в части первой.
Обстановка комичная и нереалистичная. О должен вызывать смех своей манерой передвигаться. Нереалистичность уличной сцены (см. примечания к данному разделу).
Esse est percipi [9].
Даже если подавить всякое восприятие извне — со стороны животных, человека, божества — остается самовосприятие.
Поиски небытия в бегстве от внешнего восприятия, сводящиеся к неизбежности самовосприятия.
Вышесказанному не присваивается значение истинности: это лишь структурная и драматическая условность.
Чтобы показать главного героя в данной ситуации, его необходимо расколоть на объект (О) и глаз (Г), причем первый выступает беглецом, а второй — преследователем.
То, что преследователь (воспринимающий) тождественен беглецу (воспринимаемому), откроется лишь в самом конце фильма.
До конца фильма О воспринимается Г сзади и под углом, не превышающим 45°. Условность: О входит в область
Пьеса написана по-французски между октябрем 1948 и январем 1949 года. Впервые поставлена в театре "Вавилон" в Париже 3 января 1953 года (сокращенная версия транслировалась по радио 17 февраля 1952 года). По словам самого Беккета, он начал писать «В ожидании Годо» для того, чтобы отвлечься от прозы, которая ему, по его мнению, тогда перестала удаваться.Примечание переводчика. Во время моей работы с французской труппой, которая представляла эту пьесу, выяснилось, что единственный вариант перевода, некогда опубликованный в журнале «Иностранная Литература», не подходил для подстрочного/синхронного перевода, так как в нем в значительной мере был утерян ритм оригинального текста.
В сборник франкоязычной прозы нобелевского лауреата Сэмюэля Беккета (1906–1989) вошли произведения, созданные на протяжении тридцати с лишним лет. На пасмурном небосводе беккетовской прозы вспыхивают кометы парадоксов и горького юмора. Еще в тридцатые годы писатель, восхищавшийся Бетховеном, задался вопросом, возможно ли прорвать словесную ткань подобно «звуковой ткани Седьмой симфонии, разрываемой огромными паузами», так чтобы «на странице за страницей мы видели лишь ниточки звуков, протянутые в головокружительной вышине и соединяющие бездны молчания».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пьеса ирландца Сэмюэла Беккета «Счастливые дни» написана в 1961 году и справедливо считается одним из знамен абсурдизма. В ее основе — монолог не слишком молодой женщины о бессмысленности человеческой жизни, а единственная, но очень серьезная особенность «мизансцены» заключается в том, что сначала героиня по имени Винни засыпана в песок по пояс, а потом — почти с головой.
Имя великого ирландца Самуэля Беккета (1906–1989) окутано легендами и заклеено ярлыками: «абсурдист», «друг Джойса», «нобелевский лауреат»… Все знают пьесу «В ожидании Годо». Гениальная беккетовская проза была нам знакома лишь косвенным образом: предлагаемый перевод, существовавший в самиздате лет двадцать, воспитал целую плеяду известных ныне писателей, оставаясь неизвестным читателю сам. Перечитывая его сейчас, видишь воочию, как гений раздвигает границы нашего сознания и осознания себя, мира, Бога.