Про того, кого не заменить - [15]
…Я разложила на бумаге бывший будильник и попросила Нырненко не вертеться у меня под руками. Нырненко даже крякнул — так он усомнился в моих способностях. Он не справился — куда уж мне!
Собрать будильник я не смогла. Он не ходил, не звонил, и у меня остались две лишние шестерёнки, которым не нашлось места.
— Лишние части! — сказала я Нырненко. Он со мной вполне согласился.
— У меня и то лучше было, — заключил он.
Это уж слишком! Втянул меня в эту историю, а теперь смеётся! Представляю, что он скажет родителям. Они ещё подумают, что это я сломала будильник.
Вдруг меня как будто током ударило. Это пришла в голову хорошая и нужная мысль. Слава богу, что хорошие и нужные мысли в голову приходят не часто!
— Я позвоню Брюсу, — сказала я, — он же сборщик…
— Ура! — закричал Нырненко. — Как это вы сразу не догадались?
Чудо
Брюсу мы звонили по телефону три часа. Сначала никто не отзывался, а потом подошёл мальчик и сказал: «Папа на работе. Придёт в пятом часу, если не задержится».
Мы с Нырненко очень не хотели, чтобы Брюс задерживался в тот день, поэтому Нырненко с четырёх часов звонил Леониду Васильевичу каждую минуту.
— Мама с папой приходят в половине седьмого, — со вздохом говорил Нырненко. — Два часа осталось.
Я его успокаивала:
— Если Брюс не придёт, я сама признаюсь твоим родителям.
Нырненко сначала обрадовался, а потом погрустнел и сказал:
— Они всё равно не поверят. Если бы это первый будильник был…
Наконец Леонид Васильевич снял трубку и сказал:
— Я вас слушаю…
И тут я сразу вспомнила, что я — взрослый человек, и Брюс — человек взрослый. Леонид Васильевич только что пришёл с работы, устал. К тому же у него дела… В общем, я никак не могла рассказать ему про будильник. Хорошо, что Нырненко стоял рядом и подсказывал мне свистящим шёпотом:
— Будильник, буди-буди, бу-бу…
— Что это у вас там бубнит? — поинтересовался Брюс. — Телефон шалит?
— Это не телефон. Это — Юра Нырненко. У него несчастье…
— Какое? — сразу спросил Брюс.
А что я говорила! Брюс в беде не оставит.
— Знакомое несчастье, — засмеялся он. — Лишние детали… Привозите будильник.
Но тут выяснилось, что до половины седьмого Нырненко не успеет вернуться домой, потому что Брюс живёт от нас далеко.
— Ладно. Я сам приеду. Ждите! Раз такое дело, помогать надо.
Леонид Васильевич приехал и за пятнадцать минут собрал злополучный будильник. Мы с Нырненко смотрели на его работу, как на чудо.
Оказывается, камни — это совсем не булыжники, как думал Нырненко, а… Чем больше камней, тем точнее ходят часы.
— Если хочешь узнать, как работают часы, — сказал Брюс перед уходом, — прочитай книгу Ильина и Сегал «Сто тысяч почему». Мой сын её читал. Хорошая книга. После этого опять разбирай будильник. Тогда будешь разбираться со смыслом. Чем больше разберёшь будильников, тем скорее научишься их собирать!
— Где же я возьму столько будильников? — удивился Нырненко.
— Ты у знакомых попроси.
Нырненко даже засмеялся.
— Они разве дадут?
— Смотря какие знакомые, — улыбнулся Брюс.
И я почему-то подумала о Перепёлкиной.
Эх, вы! Говорит измерительная станция, которую собирает Брюс!
— Эх, вы! Для вас будильник — чудо техники, а мне это просто смешно слушать. Я сложней будильника в тысячу раз, а может быть, и в миллион!
Что может сделать будильник за час? Только опишет круг своей минутной стрелкой.
А я за час проверю двадцать тысяч деталей — правильно ли они сделаны! В будильнике нет никакого электричества, а во мне запрятан фотоэлемент — прибор, который вырабатывает электрический ток. Ярче его освещают — сильнее ток.
А ещё во мне есть много реле — воротников, которые то пропускают электрический ток, то преграждают ему дорогу. У меня есть зеркальце, оно то опускается, то поднимается — смотря какая попадается деталь: маленькая или большая, а различаются они всего на волосок…
А вы говорите — будильник.
Какой трудный случай
Чтобы правильно собрать такую сложную измерительную станцию, надо разбираться в электричестве, в механике и даже немножко в физике и сопротивлении материалов.
Когда же Брюс успел всему этому научиться?
Оказывается, его заставили учиться автоматы, которые он собирал. Они сказали ему, когда он вернулся после армии на завод: «Лёня, надо учиться. Год от года мы будем становиться всё сложнее. И ты должен умнеть вместе с нами. А то наступит такой день, когда ты нас не поймёшь. Нам придётся искать себе другого хозяина».
Брюс послушался и поступил в школу рабочей молодёжи. Утром работал, вечером учился. Сначала было трудно. На уроках хотелось спать, вместо уроков хотелось сходить в кино. Но потом Леонид Васильевич так втянулся в учёбу, что и сам не заметил, как прошло три года.
После окончания школы Брюс поступил в Заочный северо-западный институт. Опять: днём — работал, вечером — учился. Два года проучился и заболел от переутомления.
Лежал дома, и ему не спалось ни днём, ни ночью. Как только он закрывал глаза, так ему начинали сниться весы. На одной чашке сидит его верстак, на другой чашке — лаборатория в институте, где все ходят в белых халатах. Подпрыгивают они на этих чашках-тарелках, кто кого перетянет, — прямо настоящие качели.
