Про Стёпу - [16]

— Значит, они не злые?

— Конечно, нет. Нам не нужно делить мир на чёрное и белое, злое и доброе, холодное и горячее. Это тоже роли и они очень часто меняются местами.

— Как это?

— Ну, вот скажи, к примеру — этот чай, горячий он или холодный?

— Был горячий, теперь немножко остыл…

— А скоро будет холодный, если не допьём, — хихикнула Уля.

— Правильно. Так и всё в мире. Сейчас оно кажется горячим, потом — холодным. То, что кому-то кажется злом, другому представляется добром…

— А это как?

— Ну, например — комары. Кто-то считает их злом…

— А-а, понял! — воскликнул Стёпа, для которого комары были исключительно добром.

— Всё относительно, Стёпа. Сегодня — так, а завтра может быть по-другому. День сменяется ночью, а лето — зимой. У всего есть обратная сторона…

— Но ведь ночью темно, а днём — светло. И это для всех…

— Это всё тоже относительно. Сова, например, ночью видит лучше, чем днём…

— А… варенье?

— Что варенье?

— Оно не горячее и не холодное… Какая у него обратная сторона?

— Оно сейчас есть, но очень скоро его не будет. Съедим, — облизнулась Уля и засмеялась.

— Но ведь варенье вкусное. Значит, все считают его только хорошим. Разве оно может быть плохим?

— Варенье на блюдечке — это хорошо, — сказал дедушка, — но то же самое варенье на белой рубашке или скатерти — это уже другая роль. Как минимум, злого разбойника…

— А ведь и правда, — подумал Стёпа. Ему не раз попадало от мамы, когда он пачкал рубашку чем-нибудь вкусным и хорошим — например, мороженым, которое никто и не подумает назвать плохим.

— Но есть в мире кое-что, у чего нет обратной стороны, — торжественно произнёс дедушка.

— Что это? — Стёпе ещё никогда не было так интересно.

— Об этом мы поговорим в следующий раз, — дедушка умел интриговать не хуже Ули…

— А как мне быть с черепашками? Если я опять окажусь с ними на одной сцене в одном спектакле?

— Есть роли, которые мы вынуждены играть. Например, мне никуда не деться от роли дедушки, Уля играет роль Ули, а ты — Стёпы. Эти роли выбрали не мы, вернее их выбрал не наш разум, а наша Душа. Поэтому и отказаться от этих ролей не так-то просто. А от роли жертвы пиратов можно отказаться, если она тебе не подходит.

— А как мне отказаться от роли жертвы пиратов? Они же меня не отпустят.

— Насколько я понял, ты ещё не слишком глубоко погрузился в эту роль, поэтому и отказаться от неё будет не так уж и трудно. В дальнейшем старайся не попадать в такие роли, которые тебе не нравятся. Просыпайся. Сразу уходи в зрительный зал, наблюдай оттуда за ситуацией и принимай правильное решение. А сейчас воспользуйся антрактом, и выбери себе другую роль.

— Как это?

— Предложи им другую игру. Не в пиратов, а в то, что нравится тебе.

— А если они не захотят?

— Заинтересуй их. Помни, что они никакие не пираты, а обыкновенные черепашки, которым так же, как и тебе нравится всё интересное. Придумай что-нибудь необычное. Чтобы они забыли про своих пиратов, и сразу включились в твою игру. Стань на время режиссёром.

— Ух-ты, мне нравится. Я попробую.

— Главное — уверенность в своих силах, тогда всё получится, — напомнила Уля.

— Да, я помню…

Тут на кухне пробили часы, и Стёпа стал собираться домой.

— Ну что ж, я очень рад был с тобой познакомиться, — сказал дедушка. — Приходи к нам почаще.

— Спасибо, мне тоже у вас понравилось. Обязательно приду.

— Вот и славненько. До свидания. Ульяша, проводи Стёпу.

— До свидания, дедушка Ульрих.

Стёпа с Улей вышли на крыльцо и стали прощаться:

— Завтра придёшь?

— Конечно. Мне очень хочется узнать — что же имеет только одну сторону.

— Ну, тогда до завтра.

— Ага, до завтра.

Глава 7. Идея

Стёпа вернулся с прогулки разгорячённый и радостный. Мама с папой тоже были довольны.

— Как велосипед? — спросил папа.

— Велосипед просто замечательный. Жалко, что ты не можешь покататься.

— Ничего, я смотрю на тебя — как ты доволен, и мне тоже хорошо.

— А у тебя в детстве был велосипед?

— Когда я был совсем маленький, у меня был трёхколёсный велосипедик. Кажется, он назывался «Гном»… Да, точно — Гном. А потом у меня появился самокат. Сначала, правда, это была кроватка на колёсиках, в которой я спал. Потом — когда я подрос, дедушка разобрал кроватку и сделал мне из неё самокат. Он был весь деревянный. Но больше ни у кого такого не было, и все просили у меня покататься.

— И ты давал?

— Конечно. А что?

— Н-нет. Ничего… А у кого-то из вашего двора был велосипед?

— Не помню, может быть и был… Помню, что у старших мальчишек был «дырчик».

— Это что? Велосипед с дырявым колесом?

— Нет, — засмеялся папа. — Это такой… мопед.

— А что такое мопед?

— Это мотовелосипед. Велосипед с моторчиком. Ещё не мотоцикл, но уже и не велосипед.

— А почему он назывался дырчик?

— Потому, что он делал «дыр-дыр-дыр»…

— А какой там был моторчик? Электрический?

— Нет. Самый настоящий — бензиновый.

— А быстро он ездил?

— Если честно, как он ездил я не помню. Помню только, как мальчишки его всё время ремонтировали. Он всегда стоял разобранный и все только и делали, что искали для него запчасти. Иногда, правда, его пытались завести. Он делал «дыр-дыр-дыр», пускал облако синего дыма и опять надолго умолкал…

— А почему?