Про отряд Бороды - [13]

Но далеко не всем немецким транспортам удавалось благополучно войти в тот или иной южнобережный порт или выйти из него. С точностью обрушивались на его суда новые и новые удары с воздуха. На далёких аэродромах Кавказского побережья стояли всегда наготове два бомбардировочных полка авиации Черноморского флота. Как только штаб флота получал донесение от радистов отряда, самолёты вылетали бомбить обнаруженные разведчиками корабли.

Догадываясь, что наше наступление на Крым начнётся скоро, враги старались обезопасить свой тыл, и прежде всего побережье. Всё чаще находили разведчики на горных тропинках хорошо видные на подтаявшем снегу следы кованых немецких сапог с тридцатью двумя заклёпками на подошве. Всё труднее становилось поддерживать связь с подпольщиками, нести вахту на высотах: повсюду стало больше немецких постов, засад. Сотни немцев прочёсывали овраги, ущелья, высоты, лесные заросли. А в небе над лесом то и дело кружила «рама» – разведывательный самолёт с двумя фюзеляжами: немцы надеялись с воздуха высмотреть базы разведчиков и партизан. Хуже стало с продовольствием. Правда, по ночам разведчикам сбрасывали его в лес на парашютах – командование Черноморского флота регулярно посылало для этого самолёты. Но в лесу далеко не все парашюты удавалось найти. Часто контейнеры – короба с продуктами, подвешенные к парашютам, – попадали в руки врага, наводнившего горы своими дозорами и патрулями. Нередко парашюты опускались в местах, куда без боя невозможно было пройти.

Положение с продовольствием ухудшалось с каждым днём. То, что удавалось добыть, подлежало строжайшему учёту. «Паёк» становился всё мизернее. Надвигался голод…

5. Морской лесной закон

Только что закончился очередной прочёс леса, который враг вёл непрерывно в течение пяти суток. Разведчикам, чтобы ускользнуть от преследования, приходилось непрерывно идти многие километры. Взятые с собой скудные запасы продовольствия давно кончились. Достать еды было негде. Когда отряд вышел наконец в безопасное место и остановился в глухом горном лесу, Калганов распорядился развернуть рацию. Он доложил штабу обстановку и указал место, куда просил срочно сбросить продовольствие. В ответ была получена радиограмма, что самолёты вылетят ближайшей ночью.

Самолёты прилетели. На месте выброски не зажигали для них сигнальных костров, чтобы не приманить врага, следившего за каждым участком леса. Но тем не менее парашюты были найдены: к утру вернулись посланные Калгановым группы и принесли контейнеры.

Запаздывала только одна группа матросов – Андреева, Волкова и Золотухина; Калганов уже начал беспокоиться, не случилось ли с ними что-либо. Но когда уже совсем рассвело, между деревьев показались трое. Золотухин шёл впереди, почему-то пошатываясь и всё время оглядываясь.

Лицо его было мрачным, под глазом темнел большой синяк. Позади, неся вдвоём длинный цилиндрический контейнер, обмотанный парашютной тканью, шли Андреев и Волков. Подойдя к ожидавшим их товарищам, они опустили контейнер на землю и подтолкнули вперёд нерешительно остановившегося Золотухина.

– Вот он, гад!

– Что случилось? – спросил Калганов.

– Нарушил наш морской закон! – показал Андреев на прячущего глаза Золотухина. – Контейнер, когда упал, треснул, галеты и шоколад высыпались. Так он, пока мы подошли, стал есть тайком! Мало того – ещё в землю зарыть для себя про запас хотел. На том мы его и накрыли!

Гул возмущения прошёл среди матросов. Ещё ни разу не было случая, чтобы кто-либо нарушил морской лесной закон: всё продовольствие, до самой малой крошки, сдавать для распределения на всех. И не существовало никаких оправданий тому, кто посмел бы нарушить этот закон. Съесть что-нибудь тайком от товарищей или припрятать хотя бы кусок для себя в отряде считалось предательством.

– Выгнать его! – раздались голоса.

– Судить!

Движением руки Калганов установил тишину. Глянул на Золотухина, на побледневшем лице которого ещё сильнее выделялся синяк. Спросил Андреева и Волкова:

– Это вы его разукрасили?

– Мы, – ответили оба в один голос. – Не стерпели.

– Ну ладно… – Калганов задумчиво потрогал бороду, помолчал, о чём-то размышляя. Снова перевёл взгляд на Золотухина, приказал ему: – Сдать оружие!

Золотухин протянул старшему лейтенанту свой автомат, дрожащими пальцами взялся за пряжку ремня, на котором висели запасные диски с патронами и гранаты.

Что же делать с Золотухиным?

Калганов мог бы решить это своей командирской властью. Но он не хотел делать этого.

На лесной поляне построился весь отряд. Перед строем был выведен Золотухин, без оружия, распоясанный. Он опустил глаза: в лица товарищей смотреть не мог.

– Передаю на ваш суд, – показав на Золотухина, проговорил Калганов. – Решайте сами, что с ним делать.

Строй молчал.

Не в силах поднять глаза, стоял Золотухин. Сурово сдвинув брови, смотрели на него товарищи.

Выждав минуту-другую, старший лейтенант спросил:

– Какие предложения будут?

– Списать! – негромко проговорил кто-то.

– Ещё какие предложения?

Ответом было молчание.

Но вот камнем упало:

– Расстрелять!

Еле заметное движение прошло по строю.

– Расстрелять… – медленно произнёс ещё один голос.