Про меня и Свету. Дневник онкологического больного - [34]
30 января
Таблетки, которые я пью, в просторечии все называют гормональными. На самом деле никаких гормонов в них нет, но они действительно влияют на действие эстрогена в организме и блокируют рецепторы опухоли. И в итоге развитие опухоли замедляется, а в отдельных случаях и подавляется вовсе. Таблетки я буду пить в течение пяти лет, а если повезет и я буду жить и дальше, то самые последние современные рекомендации уже сводятся к десятилетнему сроку приема этого препарата. Месячный курс таблеток стоит всего сто рублей, я уже все разузнала в своей любимой аптеке.
“Уже можно начинать их пить?” – спрашиваю я у своего главного доктора. “Начинайте, – кивает он, а потом уточняет: – Только не покупайте у нас. У вас же есть загранпаспорт? Съездите за лекарством в Финляндию”. Я лишь пожимаю в ответ плечами, зная, что мой хирург – большой перестраховщик. “Лучше перебдеть, чем недобдеть” – его любимая фраза, которую я, профессиональный журналист, до общения с этим врачом даже написать правильно не могла, ну не было такого принципа в моих жизненных установках. А через три дня в поликлинике участковый онколог, выписывая мне рецепт на этот препарат, тоже сразу уточняет: “В Финку поедете за лекарством?” И я уже настораживаюсь: “Елена Михайловна, так это что, серьезный совет?” И она кивает, не отрываясь от заполнения моей медицинской карточки: “Угу, года два назад мы заметили, что те таблетки, что расфасованы в Петербурге, имеют, мягко говоря, странный эффект. А у вас все же, знаете, не та болезнь, при которой можно рисковать”. И я еду в Финляндию, а по пути в чужую страну задаюсь многочисленными вопросами.
Если честно, то я уже даже почти привыкла, что, покупая лекарства в аптеке, зачастую приобретаешь болеутоляющие, которые ничего не утоляют, жаропонижающие, что не могут понижать, и противовоспалительные, скорее вызывающие, чем снимающие воспаление. Мел вместо лекарства во многих российских упаковках. И я не думаю, что к онкобольным те деятели, которые подделывают таблетки, относятся менее цинично. Конечно, подделывают, несмотря на то что в моем случае фиктивный препарат вызвал бы не просто неприятные ощущения, а привел к реальной смерти. И я не удивляюсь налаженному производству, понимая, что деньги не пахнут. Но я другого понять не могу. Упаковка из тридцати таблеток стоит всего сто рублей, выгода-то особая в чем при этом фальшивом производстве? Или курочка по зернышку, а убийца – по сто рублей за человеческую жизнь?
В общем, в Финляндию я съездила, но лекарство там мне купить не удалось. Несколько пачек необходимых таблеток мне уже переслала из Израиля Людмила. В Израиле одна упаковка стоит десять евро.
31 января
Ох! Продолжаю пожинать “плоды радиационного облучения”. Помните, я писала, что радиация вызывает полнейшую тупость и нескончаемую сонливость? Вот последствия собственного тупизма до сих пор и ощущаю.
За время лечения рака у меня рассыпались четыре зуба. Да-да, химиотерапия и радиация настолько агрессивны, что кроме всем известного облысения мы еще получаем отваливающиеся ногти и испорченные зубы. Но ногти хотя бы, как известно, отрастут. А зубы надо лечить и восстанавливать. Восстановить лично мне удастся только три. Именно три мне потихоньку замазывали “до лучших времен” в период химий. Ходила я в свою соседнюю клинику, объясняла Елене Александровне, что ничего лечить пока нельзя, что организм ослаблен, что любое излишнее вмешательство при таких показателях крови грозит непредвиденными последствиями, и она приостанавливала процесс разрушения как могла, и мы обе ждали дня, когда можно будет начать полноценное лечение. А с четвертым зубом я пошла в другую клинику. “Почему?” – спросили у меня все мои знакомые и друзья. А я могла ответить лишь пятью словами: “Радиация виновата. Тупила я тогда”.
В суд бы подать стоило на ту клинику, одну из крупнейших в Санкт-Петербурге, кстати, но жалко мне тратить время. Поэтому в моем активе больше нет одного из зубов, а на память о нем, утраченном, остались лишь трудно поддающийся лечению односторонний одонтогенный гайморит, чек на несколько тысяч за полуторачасовое хирургическое удаление и ряд писем от хозяина клиники. Этот эскулап в электронной корреспонденции мне подробно рассказал, что с моим заболеванием вообще не стоило приходить в приличную клинику. По его мнению, нам, онкобольным, в принципе надо сразу укрываться белой простыней и тихонько самостоятельно ползти в сторону кладбища. Вы скажете, так не бывает? Бывает. За время, прошедшее с постановки диагноза, я поняла, что не зря раньше предупреждали о том, что лучше не рассказывать о своей болезни. Лично я уже неоднократно слышала, что лечить нас – только зря деньги тратить, ну и еще со мной перестали общаться некоторые из моих, казалось бы, хороших знакомых. Впрочем, что это я о грустном? Потерян же только один зуб. А над всеми остальными уже несколько дней колдует волшебник, стоматологический техник Кирилл Юрьевич. А его ассистент Оксана при каждой нашей встрече приговаривает: “Я так вами горжусь, вы такая молодец, я уверена, что у вас и дальше все получится”. И я благодарна им. Они мне дарят надежду, что в нашем обществе хороших людей намного больше. Ведь правда, после таких слов понимаешь, что есть смысл и жить и дальше?
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.