Про меня и Свету. Дневник онкологического больного - [36]

“Девочки, так что же мне делать? – тормошит нас все теми же своими сомнениями Лена. – Он же мне открытым текстом сказал, что я должна ему за операцию тридцать тысяч рублей. А где я сейчас сразу возьму такие деньги? У меня никаких и накоплений-то нет”. “Не плати, – это мы с Таней дружным хором отвечаем. – Пообещай, а потом не плати. Он же с тобой бесчестно поступает, почему же ты должна отвечать ему честностью?” И Лена вроде бы как нам кивает, и мы еще о чем-то ей говорим, но мы с Таней обе прекрасно понимаем, что Лена будет указанную сумму платить. Лена боится, а тот, кто с нее требует денег, прекрасно этот страх чувствует.

8 февраля

Так я о финансах и подарках вчера не дописала. Конечно, я своего доктора балую. Да в принципе даже по этим моим записям можно понять, что я в него слегка влюблена. Поэтому я с удовольствием тащу ему разноцветные кулечки и сверточки и требовательно подсказываю “Ну, откройте”, а он отмахивается: “Некогда же сейчас, потом посмотрю”. Но затем уступает моему давлению и притворно ахает, делая вид, что именно о таком подарке и мечтал. И мне приятно. Но самое главное в том, что никогда, ни разу за все время моего лечения я не услышала от моего хирурга даже намека на необходимость заплатить. И в самый первый день, 8 апреля, когда я только пришла к нему в кабинет, он сразу после осмотра и разговора, начал звонить в Железнодорожную больницу, передавая меня своим коллегам и объясняя мне, почему будет более правильным начать лечение именно у них. И еще тогда я спросила: “Сколько я вам должна?” “Ничего, – ответил он, – я не беру денег с пациентов, я просто лечу”. Именно эта фраза все и решила. Год назад я не верила врачам, год назад из-за этого неверия я была готова отказаться даже от выздоровления. Я и сейчас мало кому из врачей доверяю. И твердо придерживаюсь все тех же своих убеждений и принципов, что врач, требующий с пациента неоправданных и незапланированных денег, – плохой врач. Такой врач вылечить не сможет. А зачем тогда такому врачу платить?

17 февраля

Сегодня у меня день рождения, и сегодня меня уволили с работы. Да-да, вот такой подарок на юбилей. Почти год я скрывала от руководства, что прохожу лечение в онкологической клинике. Успевала ездить на процедуры и в офис, заедала тошноту всем, чем могла, прикрывала лысину париками и шляпками, отвечала на многочисленные удивленные вопросы знакомых: “А разве такое совмещение можно выдержать?” – и была горда, что по-прежнему сама зарабатываю себе на жизнь. А месяц назад все же откровенно поговорила с генеральным директором. Я всегда была уверена, что мы с ним, что называется, “одной крови”. “Ой да ладно, он по большому счету неплохой мужик”, – говорила я сослуживцам и как-то забывала рассказы о том, что на заре становления компании, еще до моего прихода, здесь частенько практиковали увольнение беременных. Ну что же, вот и я получила свое.

В тот наш разговор он сначала растерянно молчал, потом долго хлопал меня по плечу и ободряюще приговаривал: “Ты, главное, не раскисай, я сейчас все свои связи подниму, я тебе лучших врачей найду”. А неделю назад меня попросили “написать по собственному”.

Я написала. Наверное, надо было отказаться и продолжать работать, наверное, можно было достать из стола все те больничные, что я так и не оформила, наверное, меня упрекнут, что я сдалась. Наверное. Но у меня было ощущение, что это удар под дых. И я поняла, что я не смогу работать в этом коллективе.

И еще мне очень жалко Жанну Фриске. Группа “Блестящие” мне никогда не нравилась, но брюнетка Жанна всегда была симпатична. Умная, сильная, смелая, красивая женщина. Когда в фильме “О чем говорят мужчины” звучит вопрос супруги командировочного “И ты отказал Жанне Фриске?”, я с тем же возмущением всегда его повторяю: “И ты отказал?” Потому что в свете женской солидарности я понимаю, что таким женщинам отказывать нельзя.

Нехороший диагноз, нехороший прогноз, нехорошая реакция части общества. Сил ей побольше, чтобы вынести все это. И всем нам здоровья и доброты. А то вчера один знакомый со злобной усмешкой всезнайки доказывал мне по телефону: “Да это же она для пиара все затеяла, подзабыла публика ее песенки”. И я решила, что с этого момента я с этим знакомым уже не знакома. Не нужны мне такие знакомые.

27 февраля

Света оформила себе инвалидность еще поздней осенью. В октябре или в ноябре? Сейчас точно не вспомню. А я старательно избегала любых разговоров на эту тему, мне не хотелось даже примерять к себе определение “инвалид”. Но сейчас я понимаю, что это становится просто необходимым. В конце концов, я давно живу одна, и если у меня не будет дохода, то даже и кормить меня будет некому. Вчера вышла с протянутой рукой в Интернет. Друзья накидали мне на карточку денег и написали много добрых пожеланий и советов. Незнакомые люди, прочитав мою просьбу, в ответ облили то ли дерьмом, то ли грязью. Странно, но этим помоям я даже не удивилась, я помню, как поливали Жанну Фриске. А дружеским пожеланиям и финансовой помощи обрадовалась до слез. Реально, вот так и заплакала.

Я заметила, что я вообще давно плачу только от радости. И, видимо, этими слезами я и смыла боль от увольнения, которое восприняла не как обычный этап в жизни, а как предательство. Ну что же, вспомню свое извечное “Все, что ни делается, делается к лучшему”, а значит, и эта черная полоса просто обязана стать для меня взлетной. И в голове у меня уже зародилось несколько идей и планов.