Про Лису (Сборник) - [19]
— И без тебя? Ты это хотела сказать?
— Мне надо было доехать до Бреста. И все было бы по-другому. Но я послушала тебя, поверила. Я думала… — Она схватила сигарету, прикурила, глубоко затянулась. На глаза навернулась слеза, Лиса смахнула ее и сердито бросила: — Чертов дым! И как ты себе представляешь, что будет дальше? Я, дети и эта твоя виолончелистка?
Пианист мрачно подошел к ней, сунул руки в карманы брюк и посмотрел в окно, за которым будто в замедленной съемке падал крупными хлопьями снег.
— Как было, так и будет. Ты и дети дома. Виолончелистка в оркестре. Вы друг к другу никакого отношения не имеете. И если бы ты меньше присматривалась к моим воротникам и платкам, всякая чушь тебе в голову не лезла. А так, прости, это моя жизнь. Вокруг меня люди — везде люди. На сцене, в оркестровой яме, на улицах, в домах. Люди! А не тени с воспоминаниями. Может быть, ты забыла, что это такое, но я от этого отказаться не могу.
Лиса приоткрыла рот от удивления и на мгновение растерялась. Она смотрела на него, на снег за окном, на кончик сигареты, медленно тлеющей в ее тонких пальцах.
— Действительно, к чему отказываться, если можно устроиться так удобно, — негромко проговорила она и зло выдохнула: — Но тогда обеспечь ее своими запасными рубашками. Или пусть она платит за прачечную!
Пианист хохотнул и шумно зааплодировал:
— Отличная мысль! Обязательно воспользуюсь ею, если всерьез решу завести любовницу!
— Следующую, — проворчала Лиса.
— Господи! — рявкнул он и подошел к ней ближе. — Ну что с тобой, а?
— Я не буду все это молча терпеть!
— Но я же терпел. Хотя основания не молчать у меня были весомее. Из нас двоих по лагерям таскалась ты.
Она удобно устроилась в кресле и закинула ногу на ногу.
— Да! — довольно кивнула. — И ты же не думаешь, что были только шталаги?
Несколько секунд он смотрел на нее и молчал. Нет, он не думал, что были только шталаги. Он знал, что было еще… что-то еще. И немало. Потому что у него самого мало не было. Шесть лет безумия. Они никогда не касались этого, это было под запретом. Это вырвалось в жалкой попытке оправдать то, что не нуждалось в оправданиях. Стареет. Еще год назад не прорвалось бы. Но если тогда, в самом начале он боялся, что ей невыносима жизнь с ним, то сейчас не знал, стало ли хоть немного лучше с тех пор. Потому что именно жизнь — рождение детей, этот дом, снег за окном и его концерты — жизнь все отодвинула назад. Но оно осталось в каждом из них, как тлеющий кончик ее сигареты. Нужна была короткая вспышка, чтобы полетели искры.
— У меня концерт, приду поздно, — хмуро сказал Пианист, продолжая смотреть ей в глаза. — Но я прошу тебя… Давай хотя бы в Рождество обойдемся без скандалов.
— Хорошо, дорогой, — легко кивнула Лиса, — скандала не будет.
— Почему-то мне совершенно не нравится твой тон, — пробормотал он и вышел из комнаты, не оглядываясь. Злость кипела в нем и искала выхода. Но уж лучше на сцене, чем здесь.
Все так же легко Лиса поднялась из кресла и направилась в детскую, по дороге сунув в мусорное ведро злосчастную рубашку с помадой самого отвратительного цвета. Две черноволосых головы, на одной из которых были завязаны банты в косах, увлеченно склонились над игрушечной железной дорогой. Она была куплена несколько дней назад и еще не разобрана до основания.
Лиса опустилась на пол рядом с детьми, кивала невпопад на их замечания, смотрела на рельсы, которые будто уносили ее на километры времени назад, когда еще можно было что-то изменить, и думала о совсем другом Рождестве. Много лет назад… Тогда Париж был чужим, а Пианист ее ненавидел.
Нет, она не могла знать наверняка о его ненависти. Но она довольно знала о нем, чтобы понимать. Ненависть рождается в нас самих. Подчас не из внешнего, а из внутреннего. Там, где есть место любви, неизменно рука об руку с нею будет идти ненависть. Потому что другого не дано. Есть только два настоящих чувства. Все прочие чувства рядом с ними меркнут, становятся ненужными и неважными.
Пианиста Лиса любила.
Мужчину из того Рождества — ненавидела.
Это было в небольшой гостиной, освещаемой свечами и огнем в камине. За круглым столом с закусками и шампанским сидела Лиса в атласном платье изумрудного цвета с глубоким декольте, в котором мирно покоился золотой медальон, отблескивавший при каждом ее вздохе.
— Я больше никуда не поеду, — сказала она устало Мужчине, расположившемуся напротив, и щелкнула зажигалкой.
Он коротко усмехнулся. Отправил в рот кусок телятины и запил его вином. Потом поднял на нее глаза и, продолжая жевать, ответил:
— С чего вдруг?
— Надоело. Устала. Да какая разница… не хочу.
— И что это значит?
У него был ужасный, отвратительный акцент. Он часто сбивался и переходил на немецкий, отчего временами ей приходилось изрядно напрягаться, чтобы понять его. Он был не очень молод, но подтянут. И неутомим в постели. Его аппетитам мог позавидовать и молодой мужчина. К счастью, кроме Лисы, он имел довольно широкие интересы. Но у нее он жил. Вот уже больше года он занимал второй этаж ее дома. А это, как ни крути, уже прочные отношения.
— Птичке надоело порхать? — уточнил он.
Их разделяли два лестничных пролета и двадцать четыре ступеньки. Тысячи метров между небом и землей и его койка на станции скорой помощи. Чужие жизни и чужие смерти. Их разделяло прошлое, у них не могло быть будущего. Только настоящее, по истечении которого им придется уйти — каждому в свою сторону. Но всякий уход может оказаться лишь уходом на второй круг. Стоит только принять решение. В тексте есть: очень откровенно, сложные отношения, сильная героиня.
Блестящему адвокату и любимцу женщин Ярославу Закревскому шеф поручает несложное, прибыльное для конторы и самого коллеги дело – развод олигарха. Но в новогоднюю ночь Слава совершает поступок, который может быть безрассудством или подставой. Чем он окажется на самом деле – покажет лишь время.
Аннотация к книге "Роман о дружбе по любви" #3 Имена Жизнь Сани Григорьевой мало чем отличалась бы от жизни тысяч других девушек. Если бы не древний «Мерседес», два гнома, Медведь и старый друг. Впрочем, совсем не старый и не совсем друг. И потому многое можно изменить, когда наступает подходящее для перемен время. Иногда нужно лишь подождать.
Друзья звали его Мирош. Он сочинял песни и пел их так, будто умел останавливать ее время. Это было единственным, что Полина знала о нем. Единственное, что он знал о Полине — что под ее пальцами рождается музыка, которая не оставляет его равнодушным. И что в глазах ее поблескивают льдинки, угодившие в его сердце. Они встретились случайно, сели в один вагон и отправились к морю. Чтобы там, на берегу незамерзающего Понта, однажды снова найти друг друга. Кто они? Зеркальное отражение? Или части целого? Дилогия! Книга первая Примечание: первая любовь, запретные отношения, гитарист и пианистка, шоу-бизнес.
Вместо планируемой свадьбы Герман расстался с невестой. Вместо Цюриха отправился в Черниговскую область. Вместо сувенира из отпуска привез фиктивную жену. Отныне многое у Германа и Даши почти понарошку.
Их семью можно было бы назвать совершенно обыкновенной и внешне ничем не отличающейся от любой другой. Квартира, машина, работа, дети, кот. Их брак, может быть, и не самый счастливый, но вполне себе благополучный. Во всяком случае, так он выглядит со стороны. Если не принимать в расчет одно "нo". Вернее, два "нo". Или три? Четыре? Да они рехнулись?Или решили свести с ума собственных авторов?Впрочем, JK et Светлая пытаются сохранить видимость ясного рассудка и старательно записывают все, что им рассказывают эти неадекватные.Их история - абсолютная импровизация, в которой возможно все.
Далекое (а может и не очень) будущее. Наноматериалы, компьютерные технологии, роботы, искины. Последние все чаще заменяют собой живое человеческое общение. Друг, который всегда рядом, что может быть заманчивее?У Марины - собственный бизнес, уютная квартира, даже пушистый кот имеется. Вот только парня нет. Не получается, не складывается. Не везет? Возможно. А ей, похоже, никто и не нужен. Ведь у нее есть Федька. Остроумный, находчивый, веселый, красивый, дерзкий, обаятельный. Немного хам и грубиян, но Марине он нравится и таким.
На Юге пробуждается древнее зло, Запад и Восток стоят на пороге войны. Исполняя волю Бога Огня, Император Запада отправляет своего Канцлера уничтожить религию Севера. Но зло не дремлет: Император Запада свергнут, боги Юга готовятся вторгнуться на Запад. Чтобы раскрыть заговор древних богов и распутать паутину дворцовых интриг Канцлеру Эльте придется достать из шкафа и свои собственные скелеты. А кому это понравится?...
Вернувшись, герой обрёл силу, неуязвимость и бессмертие. Чтобы контролировать его, люди Утюга похищают дочь героя и жену. Ольга отправляется в Бездну с мужем. С ними идут бойцы, учёные и супруга Утюга — Диана. Утюг подозревает жену в измене, и начальник охраны получает приказ, оставить её в Бездне.В этот раз путь начинается более драматично и люди гораздо раньше. На привале, во время сна к герою является призрак погибшей Оксаны и предупреждает об опасности.Диана и её водитель Паша устроили заговор, и группа разделяется.
Русская боярыня воспитанная в монастыре, приезжая домой попадает в водоворот политических интриг от которых приходится бежать. Ее преследуют очень навязчивый ухажер, наследный принц Франции. Но боярыня молода и упряма, поэтому несносному кавалеру придется хорошо " побегать" что бы добиться расположения девицы.
А что, если незнание о своих провинностях тоже не освобождает от ответственности? Зачастую, во всех своих бедах человек виноват сам. Но в жизни Саши с самого детства начались необъяснимые проблемы, причины которых были неясны. Какая-то невероятная череда проблем окружила его и продолжала держать в своих цепких лапах, не давая понять причин всех невзгод. Результатом всего этого стала испорченная репутация, отсутствие друзей, и даже контроль со стороны органов правопорядка. Лишь горстка людей, верящих Саше, помогут ему найти причину происходящего.
Он всегда приходит без приглашения во тьме ночной. Имя этому гостю Страх, черный человек, Король Кошмаров. Но разве так страшны иллюзии, если сравнивать с тем, что выплескивает водопадом реальность? Бугимен после поражения ищет способ восстановить свою силу и выместить гнев. Казалось бы, явиться к той, что постоянно видит кошмары — лучшее решение. Но так ли все просто?
Он никогда не видел океана, возле которого она выросла. Она знала наверняка, что он совсем ей не нравится. Их жизнь – как рельсы, которые, сойдясь на короткий отрезок пути, неизбежно потом разойдутся. И однажды на склоне лет он скажет: «А она была хороша!» Чтобы в ответ через годы прозвучало: «Может быть, я даже его любила».