Про Часы Мидаса - [4]
Итак, подхожу я к двери редакторов, а она заперта, хотя ключ снаружи торчит. В принципе, можно и войти, избавиться от пальто и шляпы, зонт устроить сушиться на пол и ждать внутри, но как-то неловко. Я бы лично не ощутила восторга, когда б кто-то без меня сушил зонт в моем кабинете. В бухгалтерию, что ли, спуститься? Нет уж, надо передохнуть. Лучше всего — перекурить на черной лестнице. Там можно и на подоконнике посидеть.
О чем болтают фрилансеры
Выхожу на черный ход, а у окна уже курят две какие-то тетки моего возраста, и одна оконная створка настежь распахнута. Снег так красиво по темному небу клубами, но внутрь ничего не залетает, сторона подветренная. Тем не менее, снимать пальто мне совсем расхотелось. По сравнению с коридорами, тут царила прямо-таки горная свежесть.
Киваю теткам из вежливости, пристраиваю на подоконник свои вещи, закуриваю и невольно слышу их разговор:
— … да ну, самое нудное — отсканировать каждую страницу. А уж сканы в текст перекинуть и через переводчик прогнать — фигня по времени.
— Ничего себе, до чего дошла техника! Я, конечно, чувствую, что перевод машинный, но вот откуда берется текст исходника в электронном виде…
— Из сканера! — перебивает собеседницу продвинутая новаторша. — Оплата, конечно, как в любом бюро переводов, зато «в белую», и объем-то какой! Мы с мужем, он у меня айтишник, наловчились — до пяти книжек за неделю!
— Ой, слушай… Прям не верится. Вот бы раньше знать.
— Ну так. Ноу-хау!
— И ты, что, после переводчика ничего не правишь?
— Даже не читаю. Мне не платят за рерайт.
— Я бы делала и то, и другое. Тут рерайт очень легкий, не то, что в «Панораме». Там и место действия измени, и имена, и треть текста — на новый из головы, а тут — только тупо сократить и более ли менее отредактировать. 3,5 у.е. за перевод плюс 2,5 у.е. за рерайт, это же… Больше 500 у.е. за книжку!
Новаторша отмахивается рукой, под монолог рерайтицы закурив новую сигарету:
— Не грузи! Математик… У тебя рерайт одной книжки тут сколько по времени?
— Когда как.
— Но не меньше недели?
— Ты что! Недели две-три, когда по формату совпадает, а то и месяц, если много сокращения. Иногда ведь даже персонажей надо убирать, значит, сцены с ними — переписывать. А я вообще-то работаю по трудовой, рерайтом только подхалтуриваю.
— Видишь, даже если ты будешь подхалтуривать 3,5 плюс 2,5, у тебя на книжку в среднем три недели по-любому уйдет. Пятьсот за три недели тоже не фигово. А у меня в неделю за пять книжек — около четырехсот, соответственно, за три недели…
— Тысяча двести! — вскрикивает рерайтица и тоже закуривает по новой.
— Ну, поменьше, примерно тысяча «грязными», в смысле, без налогов. По-любому, вдвое больше.
— Был бы английский, я бы точно 3,5 плюс 2,5 работала безо всякого подстрочника.
— У, английский! Мы бы с мужем таких книжек и по семь, да что там, и по десять бы шуровали в неделю. А с немецким голову сломаешь, пока разберешься, не пропустили ли чего на сканере, не перескочили ли потом страницы.
— Да ну, хуже китайского, — хмыкает рерайтица и поглядывает на меня, как бы приглашая к беседе. — Там иероглифы, и сразу ясно, что не понять, а тут — буквы английские, кажется, прочтешь легко, но как бы ни так!
— Да жуть, — соглашается новаторша и говорит, обращаясь именно ко мне: — Кто его вообще знает, этот немецкий?
— Я знаю, — говорю я и не могу удержаться, чтобы не хмыкнуть, потому что они обе замерли и смотрят на меня, как на привидение.
Выкидываю окурок в урну, достаю сигареты и зажигалку, снова закуриваю, а они на меня всё так же молча смотрят. Мне ужасно смешно, но я только улыбаюсь и держу паузу, потому что занятно, что будет дальше.
— Ну и сколько тебе платят? — первой выныривает из тишины новаторша.
— Семь с половиной за перевод. За авторский текст пообещали десять. — Мне ведь тоже охота повыпендриваться.
— Семь с половиной? — округляет глаза новаторша. — Ну ни фига себе! Это ж на полтора у.е. больше, чем за подстрочник с рерайтом!
— 800 за четыре авторских листа! — одновременно с новаторшей взвизгивает рерайтица, делает затяжку и вдруг громко кашляет, видимо, от волнения дым попал не туда.
Новаторша заботливо гладит ее по спине, забирает недокуренную сигарету и выкидывает в урну.
— Кончай курить. Дым уже из ушей.
Она оборачивается ко мне, явно намереваясь что-то сказать, но тут двери из коридора распахиваются и на лестничной площадке со словами:
— Можно с вами? — появляется еще одна особа женского полу в мокрой с улицы одежде, но значительно моложе нас всех.
— Заходи, — говорит новаторша. — А ты кто?
— В смысле? — Новенькая явно сбита с толку.
— Ну, я — переводчик, — представляется новаторша. — Это вот — рерайтер, а это…
— А! Я поняла! — радуется новенькая, перебивая новаторшу. — Я корректор. Вы, что, все тоже за деньгами? Кассира ждете, которая с главбухом в пробке? Я тоже в автобусе по пробкам полтора часа! Какие-то четыре голимые остановки! Полтора часа! Ну и погодка! Жесть! Как бабуля скажет, собаку на улицу не…
— Да остановись ты! Тараторка. Не части, — оборвала ее новаторша. — Лучше скажи, сколько тебе платят за страницу?
— А что? — Тараторка гордо выпрямилась и посмотрела на новаторшу сверху вниз. — Какое вам дело? Это конфиденциальная информация.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.