Призраки озера - [8]

Сет был старшим внуком Большого Джона, его любимцем, единственным, кого старик с нескрываемой гордостью объявлял всем и каждому своим наследником. Если бы в своем нынешнем положении он мог кого-то услышать, то голос Сета, без сомнения, успокоил бы его наилучшим образом.

Молись за нас сейчас и в час нашей смерти… Слова молитвы бесконечной чередой возникали в голове Оливии. Она по-прежнему крепко сжимала маленькую детскую ладонь. Рассчитывая, что эта опора придаст ей сил, она смахнула со щеки нахлынувшие слезы.

– «Скорая» приехала! – пронзительно закричала какая-то женщина, бегущая в их сторону от подъездной аллеи, взволнованно размахивая обеими руками.

Позади нее автомобили и люди жались по разным сторонам аллеи, расчищая машине путь. Съехав с мостовой, «Скорая» осторожно двинулась по газону. Мигалка на ее крыше продолжала гореть, но сирену водитель предусмотрительно отключил. Затормозив в нескольких футах от них, машина остановилась, из нее высыпала бригада медиков и со всех ног бросилась к пострадавшему.

– В сторону, все отойдите в сторону!

Оливия поднялась с колен, крепко прижимая к себе Сару и освобождая вместе с другими проход. Она услышала треск оторванных пуговиц – кто-то из медиков рванул рубашку на груди Большого Джона, другой уже прикреплял к груди пострадавшего портативный дефибриллятор.

– Раз, два, три!

Со звуком, напомнившим треск расколовшейся об асфальт дыни, прибор начал работу. При каждом разряде неподвижное тело Большого Джона дергалось и снова опускалось на траву, подобно бьющейся о землю вытащенной из воды рыбе. Воздух наполнился запахом гари.

Оливия вздрогнула, обняла дочь и крепче прижала ее к себе. Сара прильнула к ней, обхватив руками за талию.

– Есть пульс! – воскликнул один из медиков.

– Поехали!

Четкими, отработанными движениями санитары уложили Большого Джона на носилки, подхватили их и побежали к машине. Скоро носилки оказались внутри.

Сет с Чарли кинулись следом, не отставая от носилок. К ним присоединилась худенькая пожилая женщина с копной тщательно уложенных медно-рыжих волос. На ней было цветастое синее платье и туфли на высоких каблуках, которые увязали в рыхлом дерне, затрудняя ее движение. Не веря своим глазам, Оливия узнала в ней Белинду Вернон, дочь Большого Джона, тетушку Сета и жену Чарли.

Все эти годы Белинда ненавидела ее. «Шваль болотная» – так она назвала когда-то Оливию, разозлившись на нее: Белинда устроила ей выговор за наряды, которые та носила, но Оливия и не думала каяться. После этого девочка ни разу не назвала ее тетушкой Белиндой, как ее учили. Если ей приходилось по какому-либо поводу обращаться к ней, она с самым невозмутимым видом называла ее просто Белиндой, что приводило немолодую женщину в пущую ярость.

Однако в свете случившегося прошлая вражда казалась лишь слабым отблеском, смутным воспоминанием. Оливия обнаружила, что тоже мчится вслед за «Скорой», крепко держа за руку дочь. Она успела заметить, как Чарли, а следом за ним Белинда вскочили вслед за носилками, с Большим Джоном в «Скорую», и ухватила за рукав рубашки Сета в тот самый момент, когда тот занес ногу в фургон, чтобы присоединиться к ним.

Глава 5

– Сет… – Оливия инстинктивно метнулась следом, готовая ехать с ними. Перед лицом беды годы разлуки отступили, словно их не было вовсе.

Сет обернулся к ней, сурово нахмурившись.

– Оставайся здесь, – отрезал он. Затем вскочил в «Скорую», захлопнув дверь перед ее носом.

Оливия невольно подалась назад. Тон Сета не оставлял никаких сомнений: ей не место возле Большого Джона. Она больше не член семьи. Хотя жаловаться тут не на что – она сама отреклась от семьи, отказалась от своего места.

– Боже мой, Оливия! – Кто-то схватил ее за руку повыше локтя в тот момент, как «Скорая» отъехала. Оливия подняла голову и увидела еще одно знакомое лицо.

– Тетушка Келли, – всхлипнула она, и мать Сета заключила ее в свои объятия. Сара все еще жалась к ее бедру, и Оливия обняла дочь за плечи, крепко прижимая к себе, так что теперь все трое слились в едином объятии.

Оливия отметила, что Келли сильно похудела – когда-то крепкая и сильная женщина, теперь она казалась почти хрупкой. Волосы Келли были коротко острижены, тонкими прядями обрамляя узкое лицо. Когда-то темноволосая, она стала совсем седой. Вокруг глаз залегли темные круги, на лице появились глубокие морщины. Но глаза, такие же темно-голубые, как у Сета, остались прежними.

В письме, приглашая Оливию приехать, она написала, что серьезно больна.

– Я рада, что ты приехала, Оливия. Спасибо. – Келли явно была расстроена, но все же попыталась слабо улыбнуться ей. – Боже мой, я должна немедленно ехать в больницу, извини. Ты знаешь, что случилось с Большим Джоном?

– Кажется, сердечный приступ. По крайней мере, так сказал дядя Чарли. Он стоял на ступеньках беседки, а потом схватился за сердце и упал. Это моя вина. Я почти уверена – он принял меня за мою мать. – От шока и чувства вины Оливия почти окаменела. Она понимала, что случилось, но чувствовать в этот момент не могла ничего.

– Боже мой… – снова беспомощно произнесла Келли. Губы ее дрожали. Она глубоко вздохнула, как будто пытаясь собраться, и, взяв руку Оливии, крепко сжала ее. – Не вини себя, дорогая. Пожалуйста. Ты и… – она перевела взгляд на Сару, которая смотрела на нее снизу вверх огромными испуганными глазами, прячась за юбкой Оливии, – твоя дочь здесь желанные гости. В том, что случилось, нет твоей вины. Большой Джон неважно себя чувствовал последнее время и был… немного не в себе. – Она растерянно оглянулась вокруг. – Боже, боже! Мне надо ехать в больницу. Где же машина?