Призраки отеля «Голливуд», Гамбургский оракул - [46]

— В вашей комнате был включен телевизор, — напомнил Енсен.

— Несмотря на это, до нас донесся бой часов. А вот звук открываемой двери мы бы не слышали. Я специально проверил это при помощи Дейли. Значит, единственная реальность — гость Мэнкупа имел собственный ключ.

— Все совпадает! — обрадовался Енсен.

— Лишь при четырех условиях: Мэнкуп ожидал именно жену, а не кого-нибудь другого, звонил из ресторана ей, сообщил, что друзья останутся у него ночевать, и к тому же информировал о нашем приезде. Войдя с собственным ключом, она первым делом заперла нас. Догадаться, в какой мы комнате, для нее не составляло труда, ибо все остальные постоянно занимали его друзья.

— Филигранная работа! — Помрачневший было Боденштерн все же не удержался от профессионального восхищения. Что касается Енсена, то он на радостях даже чертыхнулся. Мун прислушался к приглушенному дребезжанию дверного звонка. — Вот видите! — Боденштерн повернулся к своему помощнику. — Звонок слышен даже здесь! Итак, или убийца воспользовался своим ключом, или же такового вообще не было. По-моему, есть только два пути. Арестовать на основании расплывчатых подозрений жену Мэнкупа, представительницу старинного дворянского рода, или же вернуться к гётевскому стихотворению, проколотому насквозь стрелами вашей иронии, но тем не менее единственной существенной находке.

— И с ним к самоубийству? — Мун кивнул. — Ничего не получится, господин комиссар! Как только вы наконец потрудитесь отдать распоряжение о тщательном обыске, к которому я бы присовокупил отпечатки пальцев всех присутствующих…

— Включая меня? — ухмыльнулся Боденштерн.

— Ваша кандидатура, к сожалению, отпадает. — Мун любезно улыбнулся. — Хотя бы потому, что вы, как опытный криминалист, не оставили бы никаких улик и не проявили бы столь неумное для настоящего преступника усердие выдавать черное за белое. Что касается замолкших птичек, спокойных вершин и как там еще было, то я убежден, что это отрывок из статьи Мэнкупа. Надо только… — Муну не удалось договорить.

Дверь открылась. Сопровождаемый Дейли, в комнату шагнул складно скроенный коротыш в спортивном костюме, с чуть съехавшим набок галстуком. Под мышкой он держал солидный портфель из свиной кожи.

— Добрый вечер, господа! А где же господин Мэнкуп?

Гость был явно навеселе, иначе чуть пораньше заметил бы мундир сидевшего в тени Боденштерна.

— Полиция! — Он сразу протрезвел. — Что случилось? — Только теперь он заметил траурные лица присутствующих. — Убили? — Он присел на край стула и непослушными пальцами принялся поправлять галстук. Портфель с глухим шумом ударился о пол.

— Задавать вопросы буду я! — Боденштерн встал и поправил ремни. — Комиссар Боденштерн из Уби-комиссии. Что вы тут делаете? Что вам известно о смерти Мэнкупа?

— Ничего, ровно ничего, — прошептал гость. — То есть я хочу сказать… Иохен Клайн! — представился он. — Из нотариальной конторы «Клайн и сын». — Несмотря на свой явный испуг, он не забыл поклониться.

— Клайн? Еврей? — тихо спросил комиссар. Нотариус был блондином с синими глазами и абсолютно прямым носом. Однако ни эти обманчивые внешние приметы, ни даже исконно нордическое имя Иохен не ввели Боденштерна в заблуждение.

— Господин Клайн, вы имеете полное право не отвечать на этот вопрос! — резко сказал Енсен и чуть мягче добавил: — Как ассистент господина Боденштерна, я извиняюсь за него.

— Не отвечать? Почему же? Охотно отвечу! — С каждым словом уверенность возвращалась к нотариусу. — Да, я еврей! — Он повернулся к Боденштерну: — Вы случайно не служили при Гитлере в комиссии по установлению арийской принадлежности?

Боденштерн что-то прорычал.

— Спасибо! — отмахнулся Клайн. — Будем считать инцидент исчерпанным.

— Это вам, должно быть, звонил Мэнкуп сегодня вечером из ресторана «Розарий»? — догадался Дейли.

— Моему отцу. Я младший компаньон фирмы. Господин Мэнкуп сказал, что уже собирается домой, просил приехать через полчаса. Отец не смог — сердечный приступ… А я гостил у друзей. Это далеко. Пока я заехал домой за завещанием, пока что…

— Вы должны были привезти Мэнкупу завещание?

— Не совсем. Но господин Мэнкуп настаивал на немедленном приезде. Сначала отец подумал, что это насчет контракта… — Клайн обвел взглядом присутствующих. — Кто из вас Мун? Кто Дейли?… Рад познакомиться! — Он пожал руку. — Отец объяснил Мэнкупу, что достаточно ваших подписей, чтобы придать ему законную силу, нотариальное заверение только формальность, с которой можно обождать до утра. Но господин Мэнкуп продолжал настаивать на немедленном приезде… Кстати, вы уже подписали?

— Да.

— Отлично. Договорная сумма депонирована у нас. Аванс могу выплатить завтра, окончательный расчет, согласно пункту восьмому, по истечении договорного срока.

— Шестой пункт предусматривает… — начал было Дейли, но Клайн оборвал его на полуслове:

— Знаю. Сумма должна быть выплачена независимо от результатов расследования.

— Но лишь в случае насильственной смерти Мэнкупа, — напомнил Дейли. — Господин Боденштерн склонен считать ее добровольной.

— Это его личное дело!

Нотариус не спеша вынул из футляра дымчатые очки, тщательно протер выпуклые линзы и водрузил на свой нос. Это была дань профессиональной солидности. Заговорив о контракте, он мгновенно превратился из веселого кутилы в образцового блюстителя интересов фирмы. Даже интонации претерпели заметную метаморфозу. Тон был в меру траурным, в меру сочувственным. Одним словом, наиболее приспособленным для нотариуса, которому в большинстве случаев приходится иметь дело со свежеиспеченными наследниками или тяжущимися сторонами бракоразводного процесса.