Призраки отеля «Голливуд», Гамбургский оракул - [48]

— Сколько лет вы замужем?

— Почти тридцать.

— Как же вы все это время терпели его взгляды?

— Моя сестра двадцать лет была замужем за одним из любимцев Гитлера, гаулейтером Кессельдорфом. Когда он принимал своих партийных друзей, она уходила из дома. Но это ей не мешало быть верной женой. Мы, фон Винцельбахи, считаем, что домашний очаг не должен превращаться в политический клуб, где дискуссии начинаются за телевизором и продолжаются до самого утра в кровати.

— И все же вы только что пытались объяснить ваш разрыв идеологическими расхождениями.

— Да, я могу стерпеть все что угодно. Но когда Мэнкуп объявил, что он собирается переезжать в Восточную зону, к коммунистам… — Она глубоко затянулась. — Да что тут говорить, вы меня сами поймете.

Каждый реагировал по-своему. Боденштерн кивнул. Енсен еле заметно вздрогнул. Рихтер продолжал невозмутимо откупоривать бутылки. Дейли ухмыльнулся. Что касается Муна, то он вовсе не слышал ее слов. Все его внимание было сосредоточено на лежавшей рядом с пепельницей пачке сигарет с изображением фараона. Госпожа Мэнкуп курила сигареты «Рамзес».

— Госпожа Мэнкуп, — обратился он к ней, — вы не могли бы нам сообщить, где находились нынче ночью, без десяти двенадцать?… Переведите, пожалуйста, Дейли!

— На каком основании? — Она презрительно прищурилась.

— На том, что ваша осведомленность о смерти мужа весьма загадочна. — Почувствовав поддержку Муна, Енсен воспрял духом.

— Так отгадайте! Вам в полиции платят за это! Но нигде не сказано, что я обязана вам помогать.

— Вы не ночевали дома.

— Если это кажется подозрительным, могу сообщить, что я была у любовника. Или вы считаете, что при моей наружности и в мои годы это исключено?

— Незадолго перед убийством Мэнкупа к нему приходил гость, — не уступал Енсен. — Пил с ним шампанское и…

— В таком случае это не я. Единственный раз, когда я пила шампанское, был день моей конфирмации.

— И курил сигареты «Рамзес»! — продолжал атаку Енсен. — Не отрицайте, госпожа Мэнкуп, на стакане отпечатки ваших пальцев.

— Неужели моих?! — Она усмехнулась. — Это было бы конфеткой для Магнуса! Он всегда говорил, что в нем погиб незаурядный детективщик. Значит, я в роли обвиняемой? Если так, придется отвечать на ваши не слишком вежливые вопросы. О смерти мужа я узнала от своего любовника.

— То есть как? — вырвалось у Дейли.

— Не так, как вам кажется. Ему сообщили об этом по телефону. Через полчаса весь город уже будет знать. Или вы думаете, что смерть такой выдающейся личности, как Магнус Мэнкуп, долго можно держать в тайне?

Оглушительный трезвон и барабанная дробь подтвердили ее слова. Входя, Рихтер забыл закрыть дверь кабинета, поэтому шумное прибытие прессы громовыми раскатами взорвало тишину комнаты.

— Марш к дверям, Рихтер! — Боденштерн побледнел. — Господа, хоть какую-нибудь временную версию! — нервно обратился он к присутствующим.

Енсен выразительно посмотрел на госпожу Мэнкуп. Мун и Дейли молчали.

— Значит, ничего? — Боденштерн все больше нервничал. — Ладно, Рихтер, скажите им, что мы еще собираем вещественные доказательства. Дверь на цепочку, разумеется! Если они попытаются прорваться, стреляйте в воздух. Имейте в виду, если хоть один журналист проникнет сюда, я буду стрелять в вас! — Он попытался улыбнуться.

— Они не поверят! — Рихтер вытащил револьвер, но идти к дверям не торопился. — Может, вы лучше сами, господин комиссар?

— Говорите им что угодно! Скажите, что здесь никогда никакой Мэнкуп не жил, — лишь бы они меня оставили в покое.

Боденштерн плотно прикрыл дверь за детективом и тяжело опустился в кресло. Некоторое время все прислушивались к приглушенным толстой обивкой, но все же достаточно явственным звукам продолжавшейся осады.

— Мне очень неприятно, — Боденштерн сделал извиняющийся жест, — но поскольку у моих коллег на ваш счет возникли некоторые сомнения, я все же вынужден удостовериться в вашем алиби. Если вы назовете фамилию друга, у которого находились в упомянутое время, это существенно облегчит наше положение.

— Фамильные принципы фон Винцельбах, насколько я понимаю, не допускают такой бестактности? — провоцировал ее Дейли.

— Спокойствие мне дороже принципов. Моему другу это будет не очень приятно, его жена сейчас находится в Ницце и о наших связях не подозревает, тем не менее… — Она пожала плечами. — На моем месте он поступил бы так же… Руди Фишаустер!

— Господин Рудольф Фишаустер? — переспросил Боденштерн.

— Он! Телефон и адрес найдете в справочнике, но чтобы не затруднять вас, могу сообщить сама.

— Позвоните! — сказал Мун.

— Да вы с ума сошли! Поднимать члена гамбургского сената с постели телефонным звонком да еще по таким пустякам!

— При нацистах поднимали не телефонным звонком, а прикладом, — сказал Дейли, — и никого это не смущало.

— Поскольку вам это неприятно, пусть позвонит господин Енсен, — предложил Мун.

— Только поделикатнее! — хмуро согласился Боденштерн.

— Это не так уж важно, — с иронией бросила госпожа Мэнкуп. — Конечно, если вы начнете допытываться, чем именно мы занимались без десяти двенадцать, он, пожалуй, сочтет вас нетактичным.

Телефонный разговор был предельно короток.