Призраки - [2]
— Гля! Как бритвой отхватило…
Кому там что отхватило, Ярослав Петрович выяснять не стал — протиснулся между бамперами, переступил парапет и, оказавшись на узеньком тротуаре моста, двинулся дальше пешком.
Нужная кнопочка кодового замка на двери подъезда была утоплена заподлицо с металлической пластиной и не нажималась.
«Сил моих больше нет… — в отчаянии подумал Ротмистров. — Ещё и это…»
— Вы палочкой, — тихонько посоветовали сзади. — Или ключом.
— Спасибо, — сказал он и достал брелок. Кнопочка поддалась, щёлкнула. Остальные две, слава богу, оказались исправны.
— Только сразу не закрывайте, пожалуйста…
— Проходите… — Ротмистров придержал дверь и чуть посторонился, пропуская доброго человека.
— Только вы осторожнее, пожалуйста…
Ярослав Петрович не понял, обернулся. Далее хватка его ослабла, и дверная скоба чуть было не ушла из пальцев. Шагах в четырёх от Ротмистрова стоял скромно одетый мужчина лет пятидесяти, и сквозь него слабо просвечивали подробности городского пейзажа: бордюр, качели, тополёк, соседняя пятиэтажка.
Принято считать, что встреча с призраком непременно чревата благоговейным ужасом, предобморочной слабостью, вытаращиванием глаз, шевелением волос. Возможно, так оно обычно и бывает. Но когда за электричество не плачено два месяца, а в родной конторе вас не далее как сегодня обули на полстажа, трудно, согласитесь, требовать от человека приличных случаю чувств.
«Вот только тебя мне, гада, и не хватало!» — с бессильной ненавистью подумал Ротмистров.
Должно быть, лицо его при этом дёрнулось. Полупрозрачный встревожился.
— Нет-нет, — торопливо заверил он. — С вами всё в порядке. Я вам не мерещусь…
Ярослав Петрович перевёл дух.
«Ужасное не может быть подробно, — утверждал известнейший литературный критик девятнадцатого века. — Призрак тогда страшен, когда в нём есть какая-то неопределённость…» Святые слова. Чем пристальнее вглядывался Ротмистров в полупрозрачного незнакомца, тем меньше находил в нём поводов к ужасу. Куртейка на призраке была ношеная, рукав явно обмелён о какую-то, видать, потустороннюю стену.
Вот только голос несколько глуховат. Чуть громче шёпота.
— Вы кто? — отрывисто спросил Ротмистров.
— Шкарин… — с запинкой представился тот. — Андрей Андреевич Шкарин…
— Что это с вами?
Прежде чем ответить, видение нервно оглянулось. Ротмистров — тоже. Двор был пуст. Во всяком случае, свидетелей поблизости не наблюдалось.
— Слушайте… — искательно обратился к Ярославу Петровичу полупрозрачный Андрей Андреевич. — Вы бы всё-таки впустили меня в подъезд… а то стоим на виду… заметят…
Странная просьба для бесплотного существа, которому, казалось бы, никакая стена не преграда, но, раз просит, значит и впрямь нужда припала. Тем более вежливо просит.
— Д-да, п-пожалуйста… — Ротмистров неловко отступил в сторону, распахнул дверь пошире.
Призрак двинулся к металлическому порожку с такой осторожностью, будто под ногами был не майский асфальт, а октябрьский ледок. Шагнув, приостановился.
— Только не прикасайтесь ко мне, ладно? — попросил он. — А то я вон уже попробовал кнопку нажать…
Ротмистров ошалело взглянул на кодовый замок. А кнопочка-то и впрямь не утоплена — скорее неровно срезана. Да, но… если это след нажатия, откуда он знает код?
В скудно освещённом подъезде назвавшийся Шкариным слегка загустел и словно бы обрёл плоть, что, конечно же, было оптическим обманом, поскольку иногда кое-какие предметы сквозь Андрея Андреевича нет-нет да просвечивали. Лампочка, например.
— Послушайте… э-э… — сказал в отвердевшую спину призрака Ротмистров. — Так это вы под нашу маршрутку сунулись? Там, на мосту…
Растерянность его была настолько велика, что для иных чувств просто не хватило бы места.
— А вы что, внутри были?
— Да.
С предельной сосредоточенностью призрак одолевал одну за другой семь ведущих к лифту ступеней, причём делал это, следует признать, весьма неуклюже.
— Еле увернулся, — посетовал он, достигнув площадки. — Ну и он тоже хорош! Стоял-стоял — и вдруг…
— А если бы не увернулись? — спросил Ротмистров.
— Вам эта железяка не мешает?.. — Как бы не расслышав вопроса, Шкарин указал на вывернутый из перил металлический прут.
— Ну как это не мешает! Позавчера чуть брюки об неё не порвал…
— Тогда, если не возражаете… — Андрей Андреевич наклонился и нанёс рубящий удар указательным пальцем. Отсечённая железяка грянула о бетон и с лязгом запрыгала по ступеням, пока не уткнулась в левую туфлю остолбеневшего Ярослава Петровича. Пару секунд тот неотрывно смотрел на металлический обрезок, потом заставил себя поднять глаза и с содроганием уставился на Шкарина.
— Т-то есть всё, к чему вы здесь прикоснётесь…
— Вот именно, — последовал мрачный ответ.
— Да, но… как же вы тогда…
— А вот так, — с горечью отозвался Андрей Андреевич. — Осторожненько, впереступочку… Главное — резких движений не совершать.
Ротмистров нагнулся, с опаской подобрал отрубленную железяку, осмотрел, тронул сияющий, словно шлифованный, срез. Холодный.
— А с кнопочкой, значит…
— С кнопочкой не вышло, — подтвердил Шкарин. — Слишком тугая. Хорошо, вовремя палец отдёрнул. А то бы насквозь проткнул…
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Трое друзей только-то и хотели — спасти островитян-полинезийцев от грядущего захвата европейцами. Они забыли, к чему может привести одна-единственная бабочка, раздавленная на дороге прошлого.И грянул гром…И история пошла по другому пути. Только совсем не по такому, какого ожидали трое наивных спасителей…Полагаете, это Рэй Брэдбери? И ошибаетесь. Это — «Слепые поводыри» Евгения Лукина. Фантастика забавная — и щемяще-горькая. Фантастика необычная. Оригинальная до предела.Это — «эффект бабочки» по-русски. Не больше и не меньше.
Столкновение цивилизаций — европейской, доросшей лишь до каравелл и пушек, и полинезийской, оперирующей авианосными катамаранами и боевыми ракетами… И снова трагедия конкисты повторяется — но на этот раз конкистадоры не носят кирас, их обнажённые тела покрывает боевая татуировка…
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Случается так, что ничем не примечательный человек слышит зов. Тогда он встаёт и идёт на войну, к которой совершенно не приспособлен. Но добровольцу дело всегда найдётся.
Прошли десятки лет с тех пор, как эпидемия уничтожила большую часть человечества. Немногие выжившие укрылись в России – последнем оплоте мира людей. Внутри границ жизнь постепенно возвращалась в норму. Всё что осталось за ними – дикий первозданный мир, где больше не было ничего, кроме смерти и запустения. По крайней мере, так считал лейтенант Горин, пока не получил очередной приказ: забрать группу поселенцев за пределами границы. Из места, где выживших, попросту не могло быть.
Неизвестный сорняк стремительно оплетает Землю своими щупальцами. Люди, оказавшиеся вблизи растения, сходят с ума. Сама Чаща генерирует ужасных монстров, созданных из убитых ею живых организмов. Неожиданно выясняется, что только люди с синдромом Дауна могут противостоять разрушительной природе сорняка. Институт Космических Инфекций собирает группу путников для похода к центру растения-паразита. Среди них особенно отличается Костя. Именно ему предстоит добраться до центрального корня и вколоть химикат, способный уничтожить Чащу.
После нескольких волн эпидемий, экономических кризисов, голодных бунтов, войн, развалов когда-то могучих государств уцелели самые стойкие – те, в чьей коллективной памяти ещё звучит скрежет разбитых танковых гусениц…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Человек — верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они — наши хозяева знают, что все не так. Они — Чувства.